Гранатовое зернышко

– Иди, – он же не смог себе отказать в удовольствии окинуть ее пристальным взглядом – от носочков туфель до самой макушки. Если раньше за такое можно было тут же отгрести по наглой морде, то теперь она рискнет – деньги, все же, серьезные. – Можно и просто Миром, кстати.

– Я запомню… и к сведенью приму… если ты сейчас, конечно, тут же слюной не захлебнешься и обращаться к тебе хоть как-то необходимость отпадет в принципе…

Польза от спора перепала не только ему и не только в виде возможности вдоволь разглядывать ее точеную фигуру, но и ей – ведь право язвить безнаказанно – оно бесценно, а настоящим проигрышем в споре будет считаться очередной скандал, ну или любое другое явное вмешательство в деятельность противоположной стороны спора. Хотя, наверное, условия стоило очертить более внятно, но обе стороны положились на то, что они, как опытные игроки и скандалисты, смогут честно опередить – было нарушение или нет.

– Тогда за работу, – развернувшись, Мир пошел к двери, вышел, не обернувшись, направился в сторону своего кабинета. Амина слышала, как стучат набойки его туфель по дощатому полу коридора, а на душе будто расцветала весна. Приблизительно такая же, как буйствовала за окном.

Апрель цвел абрикосами, готовился взорваться и яблоневым цветом, жужжанием пчел и прочими прелестями, а для Амины загорелся свет в конце тоннеля.

Она ставила на то, что азарт не даст мужчине сдаться быстро, плюнуть на сумму и вернуться к их обычному формату общения. А еще не даст гордость.

И вот, кажется, впервые ей действительно светит в Бабочке свобода. Не безграничная, но достаточная, чтоб не чувствовать себя загнанным зверем. В своей же берлоге.

Счастливо потянувшись, Амина развернулась к окну – глядя сквозь стекло и счастливо улыбаясь.

А потом вспомнила о том, что есть человек, которого стоит поблагодарить за идею, вернулась к столу, взяла с него телефон, листая телефонную книгу подплыла к окошку, оперлась о раму, прикладывая телефон к уху и слушая длинные гудки.

– Аминушка!!! – голос из далекого далека прозвучал звонко и радостно. Так, как было всегда. – Только о тебе думали! Чай с Николаем Митрофановичем пили с розовым вареньем и решали, как тебя к себе заманить!

Там рассмеялись, и Амина в ответ так же.

– Мамочка… Людмила Васильевна, я бы с радостью, вы же знаете, но скорее уж вас к себе заманю. Помните ведь? Договаривались!

По ту сторону рассмеялись в два голоса. Амина это слышала, и почему-то к горлу подступил ком. Очень сложно было сглотнуть.

– Договаривались, милая. Договаривались. Вот Николаша отходит к доктору все, что положено, и мы сразу к тебе. Нас обязали курс закончить – врач прямо как ты – чуть ли не в письменном виде с Николаши стребовал подтверждения, что долечим коленку свою многострадальную. А ты же знаешь, как папа у нас лечиться не любит…

– Ну ладно тебе, Люд… Чего ты ребенка грузишь…

От звука еще одного родного голоса сердце Амина замерло, а потом забилось неровно, сильно, вылетая из груди. Как же похож… Как похож.

– Мамочка, вы скажите Николаю Митрофановичу, что я врача очень понимаю, и жду вас вдвоем со здоровой коленкой. А если хотите – то прямо сейчас приезжайте, тут врача найдем. Просто скучаю… очень… мамочка… – в глазах встали слезы.

Люди не верят, но у стерв тоже на глазах выступают слезы. У черствых для посторонних людей, у язвительных, хватких прожигательниц жизни, бесстыдниц есть души. А там, где есть женская душа, она чаще всего плачет.

– И мы скучаем, Аминушка. Но ты не думай – мы список составили уже, чемодан купили новый – чтоб вещей набрать с собой на месяц, как ты и просила…

– Я насовсем просила…

Снова рассмеялись в два голоса.

Видимо, на громкую связь включили. Они у нее молодцы – и скайпом пользоваться научились, и телефоны купленные освоили. Амина ими очень гордилась. И любила их тоже – очень.

– Ну, давай сначала на месяц, дочь, а там уж посмотрим. Мы же, старики, к месту привычны… – ответил теперь Николай Митрофанович.

С ним спорить Амина не могла, да и за много лет схему с Людмилой Васильевной они уже отработали неплохо – она убалтывает мать, а та уж занимается уговорами отца.

– Хорошо, дорогие мои, тогда жду вас с чемоданом в скором времени…

– А мы долму³ твою ждем, доченька… Ой как ждем, – ее любимые, смешливые, никогда не отчаивающиеся старики сегодня тоже не предали себя – в каждом их слове жил энтузиазм. Заразительный и поразительный.

– Будет, все будет. Обещаю.

– Ну хорошо, вы тут с Людой договорите, а мне отойти надо – домашний разрывается. Целую, Амиша.

– До связи, Николай Митрофанович!

Несколько мгновений они с Людмилой Васильевной слушали, как Николай, кряхтя, встает, бубнит о том, что у звонящего нет совести старых людей по квартире гонять, а потом встает уже Людмила, дверь на кухню, видимо, закрывается…

– Ну что? – теперь Людмила Васильевна говорила уже тише и как-то по-заговорщицки. Ну любит женское сердце секреты, что тут поделать?

– В точности, как вы советовали сделала, мамочка. Поговорили…

– Спокойно?

– Ага. Очень.

– И ты…

– И я поспорить предложила…

– А он?

– А он согласился.

– Вот молодец!