«Когда приехал Карло, он сказал, что надо сделать фотографию. Тем временем пришел мой знакомый с лепщиком; их не хотели пропускать; было сказано, что все нужно было уладить заранее, что они пришли слишком рано. К счастью, все уладилось, и они приступили к делу. Прежде чем дать им уйти, от них потребовали кучу доказательств того, какие между ними взаимоотношения, и т. д. Затем пришел фотограф и был вынужден отвечать на вопросы, обращенные к нему. В полдень мы хотели войти в морг, но было распоряжение министерства, что никто не должен входить туда, никто не должен видеть тело. Мы были засыпаны вопросами — зачем снимали маску, делали снимок и пр.; мы просили разрешения на частные похороны. Мы остались, я и Карло, окруженные многочисленными агентами, все они сопровождали нас во время кремации. Власти торопили с кремацией, но останки пока нельзя было предать земле. Прах находится в цинковой капсуле, а она — в деревянной. Будет храниться в течение десяти лет в месте, зарезервированном губернаторством. (Урна с прахом Антонио Грамши была впоследствии предана земле на Английском кладбище в Риме, рядом с могилой поэта Шелли.) Сообщение о смерти передано по радио и опубликовано в газетах, в нескольких фразах».
Татьяна сообщала еще, что получила письмо для семейства Грамши. Письмо это было от Фабрицио Маффи — коммуниста, врача, старика уже. Маффи был долгие годы в ссылке, лечил местных крестьян — они считали его святым: когда Маффи увозили в тюрьму, все население высыпало провожать его, а приходский священник публично благословил его, коммуниста. Это была антифашистская демонстрация, хотя и немая: без лозунгов и возгласов. Фабрицио Маффи писал, что хочет сделать что-нибудь в память о Грамши.
Так завершилось земное существование смертного человека Антонио Грамши. Но бессмертная его слава была еще впереди. До краха Муссолини оставалось немногим более шести лет. До окончательного низвержения фашизма — около восьми. Доктор Фабрицио Маффи (а он был почти на четверть века старше Антонио Грамши) дожил до ликвидации фашизма. Маффи умер сенатором Итальянской республики. Он и другие коммунисты Италии сделали в память Грамши все, что могли. Они сохранили и выпустили в свет сочинения Грамши, его великое творческое наследие. Но произошло все это не сразу и не в один день. Истории «Тюремных тетрадей» Антонио Грамши и будет посвящена следующая глава.
О «ТЮРЕМНЫХ ТЕТРАДЯХ»
Эти рукописи могли и вовсе не увидеть света и остаться погребенными в архивах тюремного ведомства. К великому счастью, так не случилось. Татьяне Шухт удалось, обманув бдительность полиции, выкрасть эти тетради сразу же после кончины Антонио Грамши. Она рассказывала об этом сестрам, вернувшись в Советский Союз, а она вернулась на Родину в год смерти Антонио, вскоре после его кончины. Спасение рукописей Грамши — поступок высокий и героический обессмертил память Татьяны Шухт (она умерла в 1943 году).
Татьяна, много лет прожившая в Италии, оставалась советской подданной, Пьеро Сраффа был подданным Великобритании. Это в известной мере облегчало им возможность получения свиданий с Грамши — с иностранцами фашистские чиновники не решались обращаться некорректно.
Рукописи Грамши были в 1937 году привезены в Советский Союз и в течение нескольких лет хранились в советских архивах. Затем, уже после второй мировой войны, «Тюремные тетради» вернулись в Италию. Центральный Комитет Итальянской коммунистической партии назначил специальную комиссию по подготовке к печати этих бесценных рукописей.
Вот мы говорим «Тюремные тетради»… Мы привыкли к этому названию. Но это и в самом деле были именно тетради — куадерни. И этих тетрадей было ровно тридцать две. У Грамши был чрезвычайно четкий и удобочитаемый почерк, но стремление уместить на каждой странице елико возможно большее количество текста заставляло его писать крайне мелко — лепить буковку к буковке. Для того чтобы прочесть рукописи Грамши, составителям его собрания сочинений пришлось вооружиться лупой.
По всей вероятности, в тюрьме Тури ди Бари была заполнена двадцать одна тетрадь. Об этом свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что на каждой странице этих тетрадей имеется печать тюрьмы в Тури. Но есть еще одиннадцать тетрадей. Страницы их не проштемпелеваны, а сами тетради не датированы. Они, почти несомненно, относятся к периоду, последовавшему за переводом в Формию (а может быть, какая нибудь из них заполнена даже в период пребывания в «Квисисане», но на этот счет никаких определенных данных пока не имеется).
Во всех тетрадях в общей сложности 2848 страниц. При расшифровке это составило 4000 страниц машинописи, или сто шестьдесят печатных листов — целое собрание сочинений в 10–12 томов солидного объема.
Тетради, возникшие в Тури, — это целый конгломерат заметок и исследований. Здесь нет особой заботы об их формальном единстве и цельности. Видимо, Грамши записывал свои мысли так и в той форме, в какой они явились его умственному взору,