Грамматика цивилизаций

Начавшиеся вскоре Крестовые походы (1095–1270) позволили христианам отвоевать Внутреннее море, включая торгово-географическое пространство, византийский бастион, прежде всего благодаря флотам итальянских городов. Значительные исторические эпизоды, такие как взятие Иерусалима в 1099 г., создание Иерусалимского королевства, взятие Константинополя латинянами в 1204 г. после известного перелома в ходе IV Крестового похода, не должны заслонять основополагающую реальность: завоевание Средиземноморского морского торгового пространства. В 1291 г., после падения крепости Сен-Жан-д’Акр, христианство теряет свою последнюю важную опору в Азии, но сохраняет неоспоримое господство над всем Средиземным морем.

Ислам ответил на вызов только два-три века спустя: турки османы попытались вернуть былое господство на море. После победы в битве при Превезе (1538) они захватили почти все Средиземное море, но крупнейшее поражение при Лепанто (1571) положило конец этим завоеваниям, которые, впрочем, имели целью только военное превосходство. Турки располагали лишь грузовым, причем довольно посредственным, флотом, состоявшим в основном из греческих судов, предназначенных для перевозки грузов между Стамбулом, Черным морем и Египтом. Ему противостояли флоты Венеции, Генуи, Флоренции…

Можно не сомневаться, что это вызвало бурный рост мусульманского пиратства, центром которого стал Алжир. Тем не менее берберы никогда не располагали торговым флотом.

Итак, Средиземноморье стало ареной сменявших друг друга побед и катастроф ислама. В Индийском океане все было стабильно вплоть до вторжения португальцев в 1498 г., обогнувших мыс Доброй Надежды. Так ислам оказался обойденным с тыла.

•  Эссеист Эссад Бей был прав, когда сказал: «Ислам — это пустыня». Но эта пустыня, скорее совокупность пустынь, расположена, с одной стороны, между двумя водными путями, двумя морскими пространствами: Средиземным морем и Индийским океаном. С другой стороны, она заключена между тремя довольно плотными скоплениями людей: Дальним Востоком, Европой, Черной Африкой.

Прежде всего ислам — это как бы «промежуточный континент», связывающий между собой все эти регионы.

Естественно, на пространстве от Атлантики до сибирских лесов и Северного Китая есть пустыни и пустыни: знойные пустыни юга отличаются от холодных пустынь севера; юг — это среда обитания двугорбых верблюдов (в целом), а север — это среда обитания одногорбых верблюдов. Линия, проведенная от Каспия до устья Инда, примерно разделяет эти регионы.

Конечно, нет пустыни без «берегов», без «сахелей» (зон полупустынь), пригодных для оседлого проживания, без степей и оазисов — тех мест, где крестьяне с помощью сохи и мотыги могут выращивать и выращивают сельскохозяйственные культуры. В этих древних, цивилизованных, считающихся райскими странах имеются даже речные оазисы: Нил, Евфрат, Тигр, Инд, Аму- и Сырдарья, а также плодородные почвы. Из-за климата они чрезмерно чувствительны к малейшим ошибкам человека, к чрезвычайным ситуациям. Вторжение, длительная война, сильные осадки, перенаселенность могут привести к тому, что сельхозугодья окажутся перед угрозой исчезновения, причем в прямом смысле этого слова: они могут быть поглощены пустыней, которая не пощадит города и деревни…

Судьбу ислама определяют и эти потенциальные катастрофы. Мусульманские города слишком перегружены торговлей, а сельской местности не хватает пространства — исламская цивилизация существует под знаком непрекращающихся трудностей. Нынешняя карта народонаселения четко это демонстрирует: ислам сформирован из нескольких плотнонаселенных зон, между которыми расположены огромные пустые пространства. Ни изобретательность при строительстве гидравлических сооружений, ни успехи в выращивании сельхозкультур на сухих почвах, ни самоотверженность непритязательных и терпеливых крестьян, ни использование адаптированных к климатическим условиям культур, таких как оливковое дерево или финиковая пальма, не позволяют исламской цивилизации пребывать в состоянии спокойствия, а тем более жить в изобилии. Всякое изобилие здесь преходяще или является признаком социальной роскоши, если только речь не идет о привилегиях какого-то особого города.