Гракх Бабёф и заговор «равных»

В № 40 Бабёф опубликовал сразу 11 писем: два из Мозеля, одно из департамента Монблан, одно из Па-де-Кале, два из Ла-Манша, одно из Вара, одно из Западной, одно из Альпийской и одно из Рейнско-Мозельской армий, а также одно из Парижа. Не станем останавливаться на текстах первых десяти из них, которые в основном наполнены обычной для того времени революционной риторикой: слова поддержки, заверения в многочисленности сторонников доктрины равенства в соответствующем регионе и т. д. А вот последнее из этих писем стоит отметить особо. Это самое пространное послание из опубликованных в «Трибуне народа»: шесть страниц мелким шрифтом. Оно более самостоятельно, оригинально, красноречиво по сравнению с десятью предыдущими письмами. Его автор поддерживает Бабёфа, хвалит его доктрину всеобщего равенства и дает советы, как эффективнее за нее бороться{286}. Имени этого корреспондента в газете не приводится. Но М. Домманже доказал, что им был С. Марешаль - известный тогда писатель-атеист, автор нашумевшей пьесы «Страшный суд над королями», в дальнейшем один из участников заговора «равных»{287}.

Очевидно, что, публикуя письма своих сторонников целиком или в отрывках, Бабёф преследовал ту же цель, что и тогда, когда выискивал эгалитаристские идеи у древних римлян, просветителей и термидорианцев: он стремился показать, что не одинок в своих взглядах и имеет реальные шансы на воплощение своего проекта. Любопытно, что в отличие от предыдущего периода, когда публикуемые письма читателей часто не отделялись от текста самого Бабёфа ни визуально, ни пунктуационно, теперь они всегда заключены в кавычки и начинаются с красной строки. Если раньше Бабёф нередко публиковал целые послания, то теперь он в основном брал самые яркие отрывки из них. Если раньше Бабёф хотя бы время от времени указывал фамилию автора письма, то теперь в качестве подписи оставлял только первую букву, да и то редко; а вот место, откуда писали, указывалось всегда. Из всего этого можно сделать вывод, что отношение Бабёфа к читателям несколько изменилось: он больше не рассматривал их как соавторов газеты и проводил четкое различие между их мнениями и своим собственным; чужие тексты в «Трибуне народа» теперь выступали в качестве тщательно подобранных иллюстраций, отвечающих заданной цели, и больше не казались независимыми голосами, звучащими из гущи народной массы.

Однако все ли отрывки из писем, напечатанные в «Трибуне», носили аутентичный характер? Не сочинили ли эти одобрительные отзывы сам Бабёф или его друзья? Примеры Жермена и Марешаля указывают на то, что последнее было вполне возможно. К сожалению, оригинал ни одного из анонимных опубликованных писем до нас не дошел, так что приходится верить (или не верить) Бабёфу на слово. Косвенным свидетельством в пользу его честности можно считать наличие в его архиве нескольких одобрительных читательских писем, написанных в том же духе, что и опубликованные.

Так, свою поддержку Бабёфу выразил типограф Рошбрен (Rochebrun) из Марселя в письме от 12 марта 1796 г. (21 вантоза IV){288}. Выспренними рассуждениями о будущей победе над деспотизмом, которая будет достигнута через объединение всех достойных людей, завершил свое письмо некто Мартель-младший (Martel- cadet) из Фрежюса (департамент Вар){289}.

«Общность благ, - писал офицер Салюте (Salutet) из Рейнско- Мозельской армии, - это, без сомнения, единственное состояние, которое могло бы изгнать из нашей среды и преступления, и нищету. Но сколько препятствий, сколько трудностей на пути к ее водворению! Все равно не прекращай изо всех сил восхвалять Равенство и демократию. Какой бы ни была сила предрассудков, эгоизма, коррупции и гордыни, истина - это тоже сила, которая торжествует, пусть не сразу, зато уверенно и неизбежно»{290}.

«Твои номера 37 и 39 были зачитаны в собрании друзей республики, - сообщал Бабёфу некий Фанжо (Fangeau) (местожительство не указано). - Все усиленно аплодировали принципам, которые ты там пропагандируешь с энергией и смелостью искреннего поклонника свободы и чистой демократии. Один гражданин предложил подписаться на твою газету...»{291}

Некоторые патриоты выражали поддержку не только на словах. Канонир Эквиль (Heuqueville) из Контвиля, что в департаменте Нижняя Сена, сообщал, что имел удовольствие читать «Трибун народа» и высылает его автору 100 ливров, а если надо, готов помогать и в дальнейшем{292}. Некто Гавр (Havre) от имени группы патриотов Сент-Уэна отправил Бабёфу 3720 ливров ассигнатами и 18 в звонкой монете{293}.

Как видим, у Бабёфа действительно имелись сторонники в самых разных частях Франции.