Гракх Бабеф

Остается только рассеять последние сомнения, последние подозрения; остается окончательно парализовать клеветническую, провокационную деятельность агентов Директории. Более всего опасается Бабёф попыток «примазаться» к новой революции со стороны дельцов термидорианской реакции вроде Тальена, Барра, Фрерона. По его мнению, они попытаются даже вызвать какое-либо частичное движение, чтобы возглавить его и вырвать таким образом инициативу из рук настоящих демократов. Бабёф обличает, предостерегает, призывает. Народ должен совершить настоящую революцию «для того, чтобы навсегда посредством действительной демократии обеспечить счастье народа». Это будет революция «во имя хлеба, свободы и благосостояния». И пусть мошенники «не ссылаются на то, что за ними пойдет армия. Нет! Армия на стороне народа. Никакая инквизиция — ни светская, ни гражданская — не может запретить чтение нашим солдатам и нашим рабочим(курс наш); из этого чтения они черпают демократическую заразу, самую деятельную и самую опьяняющую».

Статья кончается призывом к дружной работе для близкой и верной победы.

Мы видим, что Бабёф в своей пропагандистской деятельности ориентируется на пролетариат и армию. При этом, разговаривая с солдатами, он выдвигает особые лозунги, способные, по его мнению, увлечь и захватить армейскую массу. № 42 «Народного трибуна», вышедший в свет 31 марта 1796 года, весь занят прокламацией к армии. Открывается она иллюстрацией из античной истории. Бабёф разъясняет солдатам роль и значение трибуната в древнем Риме и мотивы, по которым он принял на себя звание трибуна народа. «Ваше оружие и ваши силы хотят заставить служить окончательному порабощению угнетенных под ярмо угнетателей». Бабёф напоминает солдатам славный пример «гвардейцев Капета» и заклинает их не идти против народа, не подымать оружия на своих братьев, отцов, сыновей.

В заключение — уже знакомый нам мотив. Правительство не согласно даже вознаградить защитников родины за их труды и раны. Бабёф указывает солдатам на общество Пантеона, которое в одном из обращений к Совету пятисот заклеймило правительство за его политику в этом вопросе. Бабёф указывает на пантеоновцев и на якобинцев как на естественных защитников попираемых прав народа.

И в доказательство Бабёф приводит текст адреса «аррасских патриотов», в котором аррасцы требуют немедленного наделения всех воинов землей из национального фонда.

Требование это, исполнение которого могло бы привести к созданию нового слоя мелких земельных собственников, шло несомненно в разрез с основными мотивами агитации Бабёфа, стоявшего, как мы знаем, за полное упразднение земельной собственности. Но зато оно открывало перспективу союза санкюлотов и армии. Оно должно было по крайней мере нейтрализовать эту главную опору буржуазной реакции.

Весьма вероятно, что теми же соображениями Бабёф руководствовался и тогда, когда в последнем номере (43) своей газеты успокаивал мелкую буржуазию, мелких парижских торговцев и ремесленников. «Хотели заставить поверить, — писал Бабёф, — будто мы стремимся к ограблению самых мелких лавок, самых мелких хозяйств, как будто бы правительство уже не позаботилось о том, чтобы самому произвести этот грабеж. Как будто оно при установленном им режиме голода не нашло секрета, как заставить самих несчастных владельцев мелких лавок и хозяйств снести все их содержимое к спекулянтам и позолоченным мошенникам».

Оправдываясь в возведенном против него обвинении, Бабёф утверждал: «Совсем наоборот… разве мы не подчеркивали всегда нашего намерения поднять и укрепить маленькие лавки, маленькие хозяйства, вернув им по крайней мере все то, что отнял у них узаконенный разбой». Он стремится успокоить мелкую буржуазию торжественными заверениями следующего рода: «Разве мы не гарантировали в наших декларациях неприкосновенность состояний обычного размера? Разве мы недостаточно подчеркивали, что стремимся уничтожить лишь колоссальные состояния, улучшив положение всех остальных?» Ему рисуется блок неимущего пролетариата столицы с мелкой буржуазией, нищающей под влиянием роста спекуляции, ажиотажа и хищничества крупных капиталистов и «позолоченных мошенников». «Разве мы не можем сделать призыв к массе, составленной не только из тех, у кого уже больше ничего не осталось, но и из тех, кто располагает еще состоянием посредственных размеров, из всех, у кого сохранились еще остатки, каждодневно уменьшающиеся под влиянием существующего режима?»