Графские развалины

Несмотря на скромные размеры водоема, рыбешка в нем водилась – вдоль края темно-зеленых водорослей, под самой поверхностью прогретой солнцем воды, почти неподвижно стояли стайки мальков.

Караси, лениво подумал Лешка, наверняка карликовая форма, большие в таких ямах никогда не вырастают – тесно, пищи мало… А пересади их в просторное озеро – ого-го, больше килограмма вымахают. Ну и ладно, зато теперь не будет проблем с живцами на рыбалку…

Подумал и удивился: пока он тут взвешивал все за и против, подсознание его, похоже, решило единолично – унаследованный в Спасовке дом не продавать.

Он и сам склонялся к такой мысли, но жена… но теща… о-о-ох, нелегко будет отстоять свое решение… Если вообще удастся отстоять.

Близился вечер. Надо было вставать и уезжать обратно в город, но Леша продолжал полулежать на берегу пруда, благодушно поглядывая, как медленно ползут по небу два одиноких в безбрежной синеве облачка, – домой совсем не хотелось.

Синебрюхая стрекоза-коромысло, обманутая его неподвижностью, простодушно уселась прямо на кончик Лешкиного носа, крепко вцепилась крохотными шершавыми лапками. Он дернулся от неожиданности, спугнул негаданную постоялицу и проводил глазами ее полет. Далеко стрекоза не улетела, села шагах в трех от него – над самой водой на длинную травинку, свисающую с берега, и застыла, широко расставив прозрачные крылья…

Глаза еще машинально следили за стрекозой, и Леша видел произошедшее с ней, но толком ничего не рассмотрел, слишком быстро все началось и закончилось: что-то длинное, чуть длинней указательного пальца, но тонкое, очень тонкое, метнулось из воды вверх – плохо различимое, смазанное быстротой движения. И стрекоза исчезла. Не улетела – мгновенно, почти без всплеска исчезла под зеркальной поверхностью пруда.

Лягушка… – слегка удивился Леша, приподнимаясь в безуспешной попытке разглядеть под водой удачливую охотницу. Редкий, однако, случай – увидеть такое, а подробностей вообще без рапидной съемки не разберешь – язык у пучеглазой выстреливает и втягивается обратно за доли секунды…

О том, что еще в мае, отметав икру, все лягушки выбрались на сушу, где сейчас и охотятся, – об этом Леша тогда не подумал…

Но участок хорош, что говорить. По документам значилось восемнадцать соток, на деле оказалось гораздо больше – участок крайний в поселке, с трех сторон поля, – и дедуля, выставляя заборы, не особо церемонился. На наследственную территорию таким образом, на самых задах участка, угодил даже небольшой лесок. Ну не совсем лесок, скорее рощица – десяток старых толстых берез по самой границе и, между ними и домом, поросль молодых тонких осинок. Гряды, плодовые кустарники и деревья разделяли широкие полосы некошеной травы, кое-где сливавшиеся в обширные лужайки.

Для Леши, привыкшего к дикой скученности шести соток в их с матерью садоводстве, зажатых между уделами таких же малоземельных огородников, где не найти пятачка травы, способного вместить разложенный шезлонг, – для Леши такое приволье казалось чем-то небывалым и расточительным.

Просторный участок стал, пожалуй, главным доводом, удержавшим от немедленной продажи нежданно привалившего наследства. Эх, хорошо бы тут, на травке, да шашлычки, да с семьей…

Дом, правда, подкачал – похоже, покойный дедушка Яша воздвиг сие строение в тяжелые послевоенные годы действительно в одиночку, собственными руками. Но, к сожалению, то не были руки профессионального плотника либо строителя – дом получился надежным и, как оказалось, долговечным, но каким-то больно уж корявым.

Умершего полгода назад и оставившего наследство деда Леша Виноградов никогда в жизни не видел, Он и с отцом-то встречался в сознательном возрасте раз пять-шесть, не больше, и последняя встреча состоялась семнадцать лет назад, а ежемесячные переводы, как выяснилось, присылал со своей ветеранской пенсии опять же дед, испытывавший чувство неловкости за непутевого сына. Хороший был мужик, судя по всему, дедушка Яша…

Леша наконец поднялся с травы и массировал затекшую левую руку (и сам не заметил, как успел отлежать). К нему, радостно виляя хвостом и подпрыгивая словно резиновый мячик, подбежал лохматый песик неизвестной породы. Дедуля, похоже, его в свое время подкармливал, и теперь кобелек продолжал по старой памяти визиты на их участок. Леша познакомился с ним в позапрошлый приезд, легко подружился и, не мудрствуя лукаво, окрестил Бобиком.

Бобик привык к его посещениям и весело припустил к машине впереди Леши, рассчитывая на очередное угощение.

– А что, Бобик-бобырик, – сказал ему Леша, достав из салона потрепанной «четверки» припасенный кусок колбасы. – Вот поселимся мы с Иркой здесь, на лоне природы – пойдешь к нам в сторожа? Служебную жилплощадь предоставим – будку сладим со всеми удобствами, паек выделим, раз в неделю выходной, зимой – оплачиваемый отпуск… Не возражаешь?