Графоманы не плачут

Спустя некоторое время он оторвал взгляд от бумаги, взглянул на Мари, лихо выплясывающую с Вильгельмом, затем опять посмотрел на неугомонную муху и написал последнюю строчку: «Твой танец завораживает взор».

Шёл дождь. В полной темноте Хьюго брёл по дороге, которая сейчас больше напоминала болото. Яркие молнии то и дело озаряли небо. Мыслями Брант всё ещё был в харчевне.

От его «поэмы» все остались в восторге. Особенно Мари. Даже попросила, чтобы он подарил ей это «чудное творение». Ему было не жалко.

«Дурачьё! Вы так ничего и не поняли! Да что вы могли понять? Куда уж вашим слабеньким умишкам понять то, что они понять не в состоянии. Ни до одного из вас так и не дошло, что скрывалось за всеми этими строками… Я высмеял их, а они восторженно хлопали меня по плечу и кричали от умиления. Дурачьё…»

Хьюго зацепился ботинком за какой-то хлам на дороге, не замеченный им в темноте, и всем своим весом рухнул в грязь. Поднявшись, он отыскал свою сумку и двинулся дальше.

«Ну ничего, ничего… Сейчас только дойду до своей лачуги…»

Хьюго подумал о стопке листов, тщательно спрятанных в специальном отделении его стола.

«Вот это настоящее творение. Вот это я смогу с гордостью прочесть людям. Пусть не этим, пусть другим, тем, которые поймут. Да, главное – чтобы люди поняли его, поняли его стремления, его переживания… Я отдал этому почти десять лет. Десять лет! Но сегодня я закончил свой роман. Да, закончил! И пусть они считают меня никудышным пьяницей, пусть…»

Вдруг, обогнув очередной поворот, Хьюго заметил в отдалении на холме красное зарево. Со всей возможной скоростью он бросился туда.

Когда он подбежал к тому, что ещё недавно было его домом, там уже почти ничего не осталось. Огонь ещё горел, но по большей части это были уже лишь угли. Не осталось практически ничего. Рядом с домом догорали остатки огромного дуба. Похоже, что молния попала в него, а уж от дерева, крона которого раньше закрывала от солнца часть крыши, заполыхал и сам дом.

Хьюго упал на колени, изо рта его раздался стон вперемешку с хрипом. Слёзы не были заметны на лице, по которому яростный ветер бил струями дождя.

– Нет, – только и смог произнести Хьюго… – Нет!

…Раздался звонок, и дети сразу заёрзали, загомонили.

– Тихо, ребята.

Мария Васильевна была довольна сегодняшним уроком, он прошёл просто блестяще.

– Итак, сегодня мы познакомились с творчеством поэта Хьюго Бранта. На следующем уроке я расскажу вам, как великий Уильям Шекспир писал свою известную пьесу «Гамлет».

28.11.1998, 19.12.1998

Халява

Стояла морозная январская ночь, когда из окон дома по улице Корлояровской раздались дикие крики:

– Халява! Приходи! Приходи ко мне, халява!

Такие крики продолжали оглашать окрестности ещё минуты три. Наконец Витька Добрушев закрыл форточку и подытожил: «Ну что ж, с подготовкой покончено». После чего выключил свет и с чувством выполненного долга отправился смотреть новый боевик, принесенный другом Генкой.

Часа через два он вернулся в свою комнату, удивился, обнаружив открытую форточку, снова закрыл её и включил настольную лампу. На краю стола, поодаль от обёрток жевательной резинки, расчерченных под «Морской бой» листков, карикатур на преподов и прочих полезных в студенческой жизни мелочей одиноко лежала зачётка. Неясное чувство любопытства заставило Витьку открыть сей документ и подробно рассмотреть каждую страницу, вплоть до фотографии с печатью. Почерпнув, видимо, много новой и полезной информации, Витька снова кинул зачётку на стол и повернулся к своей кровати.

Только по невероятной случайности его челюсть не сумела достичь пола в этот момент – поворачиваясь, Витька почёсывал рукой подбородок, и рука явилась преградой на пути челюсти в неизведанные низины.

На Витькиной кровати сидело существо. Именно так Витька охарактеризовал его для себя в первый момент. Существо было похоже на огромный тюк ваты с торчащими из него тоненькими ручками и ножками. Только вата была какая-то розовая, будто вымазанная вареньем. Прямо на этом тюке находились две чёрные бусинки глаз, а рот был будто небрежно нарисован куском угля.

Вернув распоясавшуюся челюсть на место, не потерявший самообладания Витька спросил:

– Ты кто?

– Как это кто? – ответило существо довольно высоким голосом. – Ты же сам не так давно орал что есть мочи: «Халява! Приходи!» Ну вот, я пришла.

– Ты что, всамделишная Халява? – Витька не верил своим глазам, лихорадочно вспоминая, не было ли вчера какого-нибудь очередного студенческого праздника, где бы он мог напиться до белых коней… вернее, до розовой Халявы.

– Естественно, всамделишная. Самая что ни на есть всамделишная. Ты что, никогда Халявы не видел? Тогда чего звал?

– Ну… я думал… поверье это такое студенческое…

– Поверье… Сам ты поверье. – Халява спрыгнула с кровати и подошла к Витьке вплотную. – Запомни, студент, никакое поверье просто так не может появиться. Ему почва нужна. – Для пущей доходчивости Халява постучала кулаком по Витькиному лбу.

– Ладно, – решила Халява, – пора и делом заняться. Ты, например, как зовёшься?

– Витька… Виктор Добрушев.