Графоман (СИ)

Сборник этот в продажу не поступал, он распространялся среди авторов на тех же принципах, что и сборник "Понт-Эвксинской поэзии", но с непременным условием - несколько экземпляров сборника отсылались Мефодию Кирилову лично, и информация о том, что кандидат в депутаты поддерживает местных литераторов, муссировалась в прессе и в телевизионных новостях. После выборов известный городу меценат выдержал еще три выпуска сборника прозы и затем, по причинам также нам непонятным, финансирование издания прекратил. При этом он никак не проинформировал издателя о своем решении, а просто перестал перечислять типографии, в которой печатался сборник, деньги. Воронский узнал об этом совершенно неожиданно, когда понес в типографию верстку сборника, всю корректуру и верстку он делал сам. Он предположил, что это какое-то недоразумение, пытался связаться с депутатом Кириловым по телефону, записаться на прием, но по телефону связать Воронского с Кириловым отказались, на прием не записывали. Издатель понял, что их сотрудничеству пришел конец.

Новость эта привела Василия Петровича в подавленное состояние. Надежда когда-либо опубликовать свои работы угасла, искать спонсоров было негде, и мысль, случайно подброшенная Ромашкиным после очередной кружки пива о том, чтобы продать квартиру, купить дом в деревне, а на оставшиеся деньги издать книгу, все чаще и чаще стала посещать Василия Петровича. С Вальдемаром Ромашкиным он более не встречался, и поскольку от театральной жизни был далек, то так и не узнал о печальном конце частного драматического театра. Он уже начал подыскивать варианты реализации своего замысла, но ничего подходящего не было, и вдруг, совершенно случайно, наткнулся на объявление в интернете, которое его заинтересовало.

Поселок в сельской местности, где он собирался купить дом, находился хотя и довольно далеко от города, но вблизи железнодорожной станции, и главное, что устраивало Василия Петровича, в поселке был интернет, а, следовательно, связь с миром, с писателями и издательствами. Он обратился в риэлтерскую компанию, которая быстро нашла покупателя на его квартиру, разница в ценах дала Василию Петровичу уверенность в том, что денег, вырученных от сделки, вполне хватит для публикации и повести и романа. Его друзья, местные литераторы, с которыми он обсуждал свои планы, решение его одобрили, говорили, что и Пушкину писалось лучше всего в Болдино, да и Толстой жил не в Питере, не в Москве, а в деревне, где и воздух чище, и пишется легко и свободно, не то, что в городе.

Василий Петрович упаковал свои вещи, погрузил их в старенький "жигуленок", купленный лет тридцать назад, в те времена, когда он еще работал в НИИ, и выехал из города в новую, неведомую ему жизнь. Но не только сельская обстановка была ему не знакома, а даже дом, который купил, видел он только на фотографиях, выложенных в интернете. Было указано, что дом имеет две комнаты и кухню, оборудован газовым отоплением, обставлен мебелью, и не потребует ремонта еще в течение нескольких лет. Фотографии комнат, кухни и двора с колодцем и туалетом убедили Василия Петровича в том, что выбор сделан правильный.

Но когда, свернув с трассы и проехав сто пятьдесят километров по разбитой, ухабистой дороге, он, наконец, подъехал к купленному им дому, сердце у Василия Петровича екнуло - все оказалось совершенно не так. Дом требовал ремонта как снаружи, так и изнутри, штукатурка местами осыпалась, крышу нужно было перекрывать, обои в комнатах покрылись цвелью по углам и у пола с прогнившими местами досками, мебель практически развалилась, радиаторы отопления, хотя еще и не текли, но местами покрылись ржавчиной, а регулятор температуры котла вообще не работал, установленный на максимум, он давно заржавел и не двигался. Тут Василий Петрович догадался, что его просто развели, как лоха, сумма, уплаченная за дом, сперва казалась ему слишком низкой, но теперь он понял, что она, скорее всего, была весьма завышена.