Графоман

Выпускной. Белый танец. Свет пригашен. Она его пригласила, он так и знал. Ждал этого и до последнего мига сам не знал, пойдет он с ней танцевать или нет. Не пошел, сказал, 'нет, мол, иди танцуй с ребятами'. Она явно не ожидала отказа, обиделась. Он мог ей уступить … напоследок. Нет, не уступил, не был в себе уверен. Свежая баба, молодая. У него бы на нее точно встало, она бы заметила. Ну, куда это годится. Много чести. Получилось бы, что его тело его бы подвело. Тело, и все. Но девчонка таких нюансов не понимала. Куда ей. Считала бы, что он в нее влюблен. Да, сейчас … накось, выкусь. Разбежалась. В конце учебного года он уволился, хотя конечно и не из-за нее. Да она все равно школу закончила. Дурашка.

Гриша снова вернулся мыслями к шахматам. Может он к себе слишком строг? Не так уж плоха его история. Там пока одна канва, скелет будущего романа. Можно же нарастить его 'мясом'. Показать историю их красивой, но обреченной любви. Они ее не слишком-то и скрывают. Их не поддерживают, но и не препятствуют … зачем, любой ребенок знает, что черные и белые не могут быть вместе, война их разведет. Ну … и что же? В ожидании войны развивается целая история отношений. А потом … ладно, набат. Полки строятся на поле. И можно показать особенности 'ходов': пешки идут в атаку на близкое расстояние … и так далее. Хорошо, но как развить любовь? Нужны препоны, борьба, козни. А откуда их взять, что может вообще происходить в мирном обществе. Черт, в бесконечном Гришином споре с собой по принципу 'откат-накат', сейчас был явный 'откат'. Получалось, что он вообще на мастак придумывать. Что-то не то с фантазией, какая-то она у него скудная.

Вот был он в мае в Израиле, всего два дня по-поводу конференции 'литература холокоста' и там нашел их с Валерой одноклассницу, Софу Барскую. Нашел ее собственно Валера, когда узнал, что Гриша едет в Израиль. Если бы не Валера, Гриша бы и искать ее не стал, да он и в Израиль бы без Валериного нажима не поехал. Валера настоял, стыдил за лень, уговаривал встретиться с пресловутой Софой. Ну да, Гриша хорошо помнил эту их одноклассницу. Рыхловатая, очень красивая девочка, с серо-зелеными совиными глазами, с гладко зачесанными длинными волосами, собранными в косу. Софа хорошо училась, но с какой-то натугой. К вызовам к доске относилась странно, могла, например, перед уроком объявить 'я не готова, я просто не могу …', причем имелось в виду, что Софа не то, чтобы не знала урока, а просто у нее, как бы не было душевных сил выходить к доске, она, дескать, была сегодня не в форме. Интересно, а кто был в форме идти отвечать? Софа нагло ждала в коридоре учителя, что-то ему шептала и действительно ее не вызывали. Гриша с Валерой удивлялись ее странной неуместной капризности. Софа могла вдруг объявить, что 'учительница математики ее, Софу, ненавидит', и сколько ребята не пытались ее переубедить, что это не так, что учительнице по большому счету на всех наплевать, Софа была убеждена, что она объект особой немотивированной учительской ненависти. Она занималась музыкой, Валера с Гришей тоже занимались, но Софино обучение было широко известно. Она музицировала в актовом зале, стала активно выступать в школьном эстрадном театре. Там она пела бардовские песни и после концерта ждала похвал и комплиментов. 'А что мы-то с Валеркой в эстрадном театре не выступали?' – Гриша теперь не мог понять, почему они туда не пошли. Странно. Никакой причины он теперь не видел. Может быть не пошли в театр, потому что инстинктивно не хотели быть членами коллектива, не хотели выступать на 'смотрах', зависеть от руководителя, от комсомольского начальства? Не искали дополнительной популярности?

Софа в свое время закончила архитектурный институт, МАРХИ, и больше Гриша про нее ничего не знал. Оказывается она имела сына, эмигрировала с ним в Израиль и сделала неплохую карьеру реставратора древних памятников архитектуры. Найти ее в Тель-Авиве не представило для Гриши никакой сложности. Он ей позвонил и она сама сняла трубку. Гриша немного опасался этого первого разговора. Прошло более 30 лет … зачем все это вообще надо? Вот что он Валерке пытался объяснить, но друг и слушать ничего не желал. 'Найди Софку … и все'.

– Алё. – Гриша сразу узнал ее голос.

– Софа? Это Гриша Клибман …

– Кто?

Вот этого конкретного вопроса Гриша и опасался. Как все глупо. Он был готов идиота Валерку убить. 'Кто? Блин … ' Она видите ли, не помнит …

– Соф, мы же с тобой в школе вместе учились. Ты не помнишь меня? -

Ага, вот она минута замешательства. Она, типа, вспоминает … Гриша уже ненавидел эту Софу и жалел, что позвонил. Так он и знал. И зачем только он пошел у Валерки на поводу. А собственной головы у него не было?

– Ах да, я помню. У тебя вроде друг был … Валера? Два дружка неразлучных?