Графоман

– Да, что говорить. Я донес, но кончил очень быстро. Она, видать, не успела. Я не понял. Нет, точно не успела. Сразу стала меня ласкать, ну … чтобы у меня опять встал. Минут через пять я уже опять мог ей вставить. Поверишь? Во второй раз уже медленнее получилось. Светка кончила, а потом сразу я. Вместе не вышло.

– А третий раз? Ты больше не мог?

– Да мог я. Там мать ее должна была с работы прийти. Я ушел. Оно мне надо?

– А как Светка … голая? Смотрится? Как это она … днем? Ничего?

– Ничего. Она классная. Я делом занимался, я не рассматривал.

Грише казалось, что друг должен был бы начать описывать, какая Света красивая, это у нее такое, а это – вот такое … но Валера не рассказывал о Светиной красоте. Почему? Еще ему хотелось спросить, о чем они с ней говорили. Но, эти вопросы он так и оставил при себе. На первом месте у него сейчас была все-таки 'техника'.

– А помнишь мы с тобой читали, что девушку надо подготовить. Ты готовил?

– Не знаю. Ничего я такого не делал. Она сама готова была, вся мокрая. Класс.

– А гондон? Ты надевал? У тебя с собой был? Трудно надеть? Скажи честно.

– Был у меня с собой … да только я его не использовал. Она сказала, что можно … я бы все равно не успел его надеть.

– Ой, Валер …

– Не говори ничего. Сам знаю: зря. Нельзя бабам верить. Залетит и ты вместе с нею … под фанфары. Но, она же сказала … я больше ни в жисть, обещаю … это только сегодня. Ну, дурак я, дурак. Знаю.

Валера остался с ними ужинать, домой ему идти явно не хотелось. Вечером они вышли и вдвоем прошлись по Соколу.

– Что ты Светке своей не звонишь? Может она ждет.

– Не надо. Я хочу один побыть. Ну … с тобой то-есть. Светка успеется.

Это даже нельзя было считать оговоркой: побыть одному для них давно означало 'побыть с другом'. Все лето Валера встречался со Светой. Он жил на сборах, уехать он оттуда мог только к вечеру, но вечером у Светы были дома родители, а значит … все было невозможно. 'Да, не едет он к ней просто так. Ради 'дела' приехал бы, а так – не хотел. Не любит он ее'. Для Гриши это было очевидно, но он инстинктивно понимал, что обсуждать это с другом не стоит. Валере было бы трудно тогда признать потребительское отношение к своей первой девушке. Став старше, он подобное охотно признавал, но тогда они оба были еще слишком юные, цинизм им был неведом. До него было еще года полтора.

Странным образом ни зависть к Валере, ни любопытство у Гриши не прошли. Он ложился спать и долго лежал без сна, представляя себе друга со Светой. Валера все еще распространялся о подвигах, но более скупо. Прибавились только три подробности: в гондоне получается медленнее, но не так приятно; они пробовали разные позы, и было так –то и так-то … и так было лучше, чем этак; Светка брала в рот и вот это … вообще улёт. Гриша понял, что рассказывать больше было не о чем. Все повторялось в разных вариациях. И вообще за всю жизнь Валера так подробно рассказывал ему только о Свете, никогда больше он не делился с другом никакими чисто техническими деталями. Между ними это стало неписаным табу.

Еще только раз ребята не отказали себе в желании жадно высказать свои впечатления, сравнить их, подробно смакуя подробности, не стесняясь спрашивать. Это случилось тогда, когда и Гриша перешел в новое состояние, а произошло это с ним в середине августа, через два месяца после Валеры в то же самое знойное дымное московское лето 1975 года.

Шел июль. Со знаменательного московского лета прошло уже почти 40 лет. Сейчас опять было лето, но все было совершенно другим. Грише было решительно нечего делать. Летнюю школу он давно выкинул из головы, насчет отпуска они с Марусей так ничего и не решили. Муся много времени проводила у Аллки. Возила внука в бассейн, на неделю вся семья съездила на море. Совместные гуляния, обеды, ужины с вином. Завтракали порознь: Муся с Гришей и с Антошей, он просыпался рано. Аллка с Колей, пользуясь присутствием родителей, долго валялись в кровати и потом присоединялись к ним на пляже. В орегонском холодном океане купаться было невозможно. Гриша с Марусей чинно по-стариковски сидели на парусиновых креслицах и Гриша вспоминал так же сидевших своих родителей. Они ему тогда совсем молодому казались очень пожилыми и скучными. Ездили они тогда разок в Прибалтику всей семьей. Это было уже после 9-го класса. Гриша играл в волейбол, скучал по Валере. В пансионате на Курше Неринге отдыхало несколько девочек с родителями. Мама все время подталкивала сына к знакомству с ними, но Гриша к тому времени давно не стремился ходить с девочкой за ручку. Как мама была наивна. Он заранее знал, что ничего с женщинами в пансионате ему не светит, мама будет все время начеку, да и девушек подходящих для серьезного романа вокруг он не видел, и пытался чтением и спортом компенсировать недостаток женского общества.