Графоман

По правде говоря, не знаю. Дела могут пойти весьма скверно. Вдруг я постепенно теряю разум? Как измерить относительный уровень здравомыслия такого существа, как я?

Звучит логично. Только почему же мне не становится легче?

Все, перебор. Нужно поспать, иначе всего этого не рассортировать.

Я чуть не плакал, когда забрался в постель. Не стал сопротивляться сну, который наступил мгновенно, и я провалился в темноту.

Я оставил свет включенным. Я не боялся темноты. Просто предпочитал не сталкиваться с нею. Вглядывался в свои измученные глаза – они были настолько необычны, что их отражение не было плоским и лишенным глубины, как у обычных людей. Казалось, что в отражении столько же глубины, реальности и силы, сколько в самих глазах. Я честно и безжалостно исследовал собственный взгляд, но не разглядел никаких следов помешательства.

Упал на колени и склонил голову. В такой позе я оставался некоторое время. У меня вспотели ладони. Сердце бухало, как барабан. Но почему, я не знал. Мне все сильнее сжимало грудь. Во рту было так сухо, словно я перед этим ел пыль. Мысли лихорадочно бились в моем мозгу…

Холодное предчувствие вонзилось мне сзади в шею, словно летучая мышь‑вампир, сосущая кровь, и вытянуло все тепло из моего тела.

О таком повороте событий я просто не мог думать.

Мне снился странный сон. Будто я куда‑то влез, и все пытаюсь понять – куда именно. И хочу выбраться, но руки‑ноги не слушаются. А еще – будто моими руками‑ногами кто‑то другой управляет. То есть, я их чувствую, но шевельнуть не могу. А потом – хлоп, они сами по себе идут куда‑то. И еще что‑то мне светило в глаза. А я зажмуриться не мог. А потом – не помню. Я редко могу свой сон запомнить. Так, обрывки какие‑то остаются, да и те уже через час не разглядишь.

Естественно, я оправился. И даже быстрее, чем ожидал от собственной потрепанной души. В воскресенье мне стало немного лучше. Температура, двое суток зашкалившая за тридцать девять, уменьшилась и почти исчезла. Утром, я принял душ, побрился и оделся, включившись в механизм привычных действий, создающих иллюзию порядка. Мне это не удалось. Все тело ныло после перенесенного жара. Я был крайне слаб, что придавало окружающей реальности странный оттенок.

Мне понадобилось много времени для осознания того, что я справился с болезнью.

Мне надоело жить с лицевой стороны общества – тоска. Сдохнуть можно. Я не ждал дольше. Это становилось опасно.

Мне не повезло с судьбой. Нет ничего нелепее бездарности, которая стремится стать творцом. Что еще можно придумать в границах моей судьбы? Похоже, что мое воображение не даст ответ на этот простой вопрос.

Я счастлив только за столом, в процессе творчества. Все остальное я делаю, как бы по обязанности. Просто для того, чтобы прожить жизнь обычного человека. Не уверен, что это правильно. Но я чувствую именно так. Я всегда догадывался о своей патологичности, но старательно шел за своими эмоциями в творчестве. Ничто другое не интересует меня больше – только раскрытие своего внутреннего мира.

Нет ничего необычного в словах, которые стараются сделать из человека урода.

Меня ломают слова. Они делают это более жестоко, чем люди. Это правда, которую мне не следовало рассказывать даже самому себе.

Я очень старательно описываю свою жизнь. Было бы обидно ничего не оставить после себя, умерев. От меня останется только мое творчество.

Творчество позволяет мне жить в мире своих иллюзий и надежд.

У меня нет другого способа защититься от реальности, кроме творчества. Чем защищаешься ты?

Очень страшно, когда жизнь отдается творчеству. Когда занимаешься саморазрушением только потому, что считаешь, что это поможет творчеству.

Я создан для записывания своих иллюзий и заблуждений. Я придумал свою гениальность. Я очень смешно выгляжу в своих заблуждениях. Никто не проживет мою жизнь лучше меня.

Очень скучно проживать жизнь глупого, бездарного человека. У меня никогда не будет другой жизни. Я не знаю, что такое сильные эмоции. Мне недоступны умные мысли. Я живу в тумане своих заблуждений. Я не способен сказать ни одной интересной фразы. Я беспомощен в творчестве. Ничего нельзя исправить. Я скучный. И могу рассказывать только скучные истории. Не представляю, кому они могут быть интересны.

Я понимаю, что у меня нет будущего. Никогда не стану писателем. С такими перспективами будущее просто теряет смысл. Никто и никогда не считал меня умным человеком. Во мне не видели даже намека на ум.

Я могу оправдать свою жизнь только творчеством. Это примитивно, но это – мое. Я продолжаю старательно записывать глупые мысли, которые стараюсь вообразить результатом своего творчества.

Я не смогу быть положительным героем. Мой автор – негодяй без фантазии.

Глупому писателю не следует рассчитывать на быстрый успех. По этому поводу не сложно делать обиженное лицо.

У меня нет мыслей, которым могли бы завидовать умные. Мысли разоблачают мою глупость. Однажды я вообразил, что слова помогут мне. Но оказалось, что они не помогают слабым и глупым.

Мое творчество – самое важное во мне и в моей жизни.