Графиня поневоле

Иришка прижимала к себе сонную некромашку и размышляла о том, правильно ли поступила, отказавшись беседовать с Касом. Конечно она понимала, что необходимо обсуждать возникающие непонимания, но уверенность в том, что муж попросту переведет решение всех вопросов в горизонтальную плоскость, заставила ее сбежать в детскую. И вот теперь под довольное кошачье мурлыканье, с легкостью заглушающее соловьиные трели за окном, признавалась себе, что разучилась засыпать без Грегори.

Иришка тихонько перевернулась на другой бок и подумала, что на некроманта она тоже обижена, полежала так капельку, легла на спину и уставилась в потолок: «Я хотела наказать обнаглевших мужиков, а страдаю сама!» Несчастная мученица вздохнула так тяжело, что Пушок отвлекся от счастливого тарахтения и вопросительно взглянул на хозяйку, а потом деловито встал и улегся ей на грудь, потыкался мокрым носом в подбородок, потерся об него же ушами и, дождавшись тихого смешка, снова замурлыкал.

Толи усталость брала свое, толи ответственный кот знал какие песни нужно петь, чтобы подманить самые сладкие грезы, но усыпил он Иришку на совесть. Она не услышала, как тихонько открылась дверь, не увидела две темные мужские фигуры, проскользнувшие в детскую, не почувствовала, что ее самым бессовестным образом похищают. Хотя если кому-нибудь пришла бы в голову мысль задать вопрос о том, чем они занимаются, ее мужьям, то после уверений, что это их сугубо личное дело, возможно последовал бы ответ. Они возвращают жену на свое законное место, которое находится в их общей спальне и нигде больше.

* * *

Иришке снова снились они, только теперь не возникало никаких вопросов о том, кто уже полтора года приходит в ее сны. Кас — нежный и страстный, переменчивый как огонь, который течет в его крови, наделяя магической силой. Грегори — надежный и несокрушимый как скалы, темный как ночь, что приносит наслаждения и свободу. Почему она не поняла этого раньше? Может быть просто не пришло время, а теперь словно чья-то рука сдернула мутную пелену, укрывающую одну простую истину. Все эти грезы вновь и вновь рассказывали Иришке, что свое счастье она обретет только рядом с теми, кто волей Пресветлой Матери стал ее мужьями.

— Кас! Грег!

— Чшшш, мы здесь, птичка, — тут же отзывается некромант. — Опять плохой сон?

— Хороший, — она прижимается к широкой груди мужа. — Очень хороший.

— Прости меня, сладкая, — раздается совсем рядом. — Я без тебя не могу. Совсем. Ну не отворачивайся от меня, пожалуйста. Не молчи. Поверь мне еще только один раз, и, клянусь, ты не пожалеешь.

— Птичка, Кас вовсе не такая сволочь, как кажется, да и я его спровоцировал, чего уж греха таить.

— Зачем? — она заглянула в черные глаза.

— Хотел, чтобы ты была только моей, ревновал.

— Понимаешь, сладкая, мы оба выросли в необычных семьях. У наших матушек был только один супруг.

— Мы думали, что это из-за королевской милости, птичка. Но как бы там ни было к тому, что ты у нас одна на двоих оказались не готовы.

— Ну да, — согласилась Иришка, — Касу я оказалась не нужна, а ты, наоборот, не пожелал делиться.

— Нужна, очень нужна, — рыжий попытался повернуть жену к себе, но та только дернула плечом, сбрасывая его руку. — Я готов доказать…

— Опять подарки? Нечто запредельно дорогое? Чтобы мне было в чем в лес ходить?

— Скоро поедем в столицу, — посулил маркиз.

— Не хочу, нам с Мирандой и здесь хорошо.

— Ты будешь блистать в свете, Аола.

— Кас, да не хочу я туда.

— И все-таки нам придется отправиться сначала в Ридаан, а потом в Мулен. Тебя надо представить ко двору, птичка, — прекратил споры Грег.

— Ладно, — она тяжело вздохнула и снова спрятала лицо на груди некроманта.

Грегори ничего не оставалось, как только обнять свое сокровище, поверх ее головы многозначительно поглядывая на Кастерса, мол ты мне друг, но жену отталкивать я не буду. Правильно растолковав пантомиму, рыжий только понимающе кивнул, а потом вопросительно поднял брови и, дождавшись согласного кивка, поцеловал нежную шейку Аолы.

— Кас, нет!

— Наконец-то я слышу эти слова, — обрадовался некромант и улегся на спину, увлекая за собой супругу. — Они звучат как настоящая музыка. Умница ты моя, дай поцелую!

— Что вы… — договорить не получилось.

— А что мы? Мы ничего! — рыжий прикидывал как бы половчее стянуть с Аолы сорочку, по всему выходило, что придется рвать. — Мы хорошие.

Треск ткани показался слишком громким.

— Ой, как нехорошо получилось, — покаялся Кас и принялся прокладывать дорожку из поцелуев, не пропуская ни одного позвонка на узкой девичьей спине.

— Грег!

— Да, птичка, — он приподнял бедра, позволяя Иришке ощутить всю степень его желания. — Красавица моя, — Грегори осторожно развел в стороны ее ягодицы.

— Нет, моя, — не согласился рыжий и размашисто лизнул.

— Что вы задумали? — она хотела вырваться, но вместо этого подалась навсречу языку и пальцам Каса.

— Ты сегодня слишком много разговариваешь, птичка. Непорядок! — смуглые пальцы сомкнулись на напряженных сосках, вызывая низкий стон.