Графиня Козель

Война, расходы, разруха в стране, утрата Августом польской короны – ничто не изменило образа жизни Анны Козель, не заставило ее отказаться от роскоши. Графиню содержали по-царски, Бетгера баловали, со дня на день ожидая от него золота. Фюрстенберга повсюду сопровождала гвардия, певцы и итальянская капелла стоили тысячи, а Карл XII тем временем занимал Саксонию, и Паткуля обрекали на мученическую смерть.

Август же, несмотря на неудачи, разыгрывал роль беззаботного полубога.

Еще не умолк гул оружия, как, скрепив своим позором договор, Август II вернулся в столицу и тут же направился к графине Козель. У входа в ее апартаменты король увидел верного Заклику. Он сидел, опершись на подлокотник кресла, погрузившись в глубокое раздумье. При виде короля Раймунд вскочил, чтобы преградить ему путь.

– Ваше величество! Графиня больна… доктор каждую минуту ждет… появления на свет…

Слегка оттолкнув его, король вошел. В комнатах стояла глубокая тишина. Из спальни донесся детский плач.

Анна, белая, как мрамор, обессилевшая от страданий, не в состоянии произнести ни слова, протянула Августу руки и показала на ребенка, которого держала на руках старушка. Король взял его и, назвав своим, поцеловал. Потом подошел к кровати и сел, закрыв лицо.

– Анна, – сказал он, – весь свет презирает меня, и ты перестанешь меня любить. Счастье изменило мне, я побежден, повержен, лишился всего.

– Август, – ответила Анна, плача и ломая руки. – Бедного и несчастного, даже закованного в кандалы, я буду любить тебя еще больше.

– Я очень нуждаюсь сейчас в утешении, – мрачно промолвил король, – неприятель настиг меня на моей земле, союзники бессильны помочь. Победителю смиренно кланяется весь мир, он властвует здесь, а не я. Я самый несчастный из монархов.

В таких сетованиях пролетел первый час пребывания короля в Дрездене; больная нуждалась в отдыхе, а короля ждали примчавшиеся уже военачальники и чиновники. Они окружили его в галерее, ведущей во дворец четырех времен года, – Флемминг, наместник Фюрстенберг, Пфлюг, Гойм и прочие, напуганные бедами, валившимися на Саксонию. Все искали у него на лице следов горести и страданий, но король выглядел лишь немного усталым и рассеянным. Ничто не выдавало обрушившегося на него несчастья. Эгоизм глушил в нем все, ведь сам он был цел и невредим…

Пятнадцатого декабря 1706 года Август прибыл в Дрезден, а на следующий день исчез. Втроем, с Пфлюгом и единственным слугой, он помчался верхом в Лейпциг, а затем – к Карлу XII, надеясь произвести на него впечатление своим величественным видом и добиться у неумолимого шведа более выгодных условий мира.

Узнав, что саксонский король едет к нему, Карл XII, желая соблюсти приличие, выехал ему навстречу. Короли разминулись. Август, прибыв в Гюнтерсдорф, где находился граф Пипер, узнал, что в Альтранштадте (в получасе езды оттуда) шведского короля нет…

Странным должен был показаться двор и военный лагерь сурового, коротко остриженного Карла XII тщательно завитому Августу.

Монархи встретились на лестнице. Никогда, быть может, два противоположных характера не сказывались так явно на внешнем облике. У Карла был вид пуританина. Саксонский король похож был на придворного Людовика XIV. Закоренелые враги сердечно приветствовали друг друга. У дверей долго спорили, кому войти первым, церемонно кланяясь друг другу; Карл XII пропустил поверженного неприятеля вперед. После самых нежных поцелуев и пожатия рук начались у окна переговоры, продолжавшиеся час; о чем шла речь, никто не слышал, но Август вышел оттуда бледный и хмурый.

День, проведенный с Карлом XII, лег тяжким бременем на сердце Августа, он старался не вспоминать о нем. Наутро Август, не вымолвив больше ни слова, вернулся в Лейпциг, где Карл XII, соблюдая этикет, отдал ему короткий визит. В договоре, однако, никаких изменений сделано не было.

Тяжело начался для Августа следующий год, пребывание шведов на саксонской земле угнетало его, и он готов был на любые жертвы, лишь бы избавиться от них. То в Альтранштадте, то в Морицбурге и Лейпциге, хлопоча о ратификации договора, проводил Август дни своего бесславия.

Странно выглядел саксонский король в парчовом тканном золотом одеянии a la française,[20] в тщательно завитом парике, весь усыпанный драгоценностями, рядом с коротко остриженным Карлом XII в высоких сапогах, суконном кафтане со стальными пуговицами и лосиных штанах. Они встречались, обменивались любезностями, но Карл XII ни в какие разговоры о политике или о делах не вступал. Для этого были Пипер и Цедернхельм. Как-то между прочим Карл XII сказал саксонскому королю, что уже лет шесть не снимал своих высоких сапог, – времени не было. Август усмехнулся.

Приглашения к столу в Лейпциге Карл XII ни разу не принял. Август же садился с ним за стол, хотя и мучился: спартанская похлебка шведа была ему не по вкусу, к тому же у шведа во время еды не положено было произносить ни слова. Ели молча, а обед продолжался час.