Граф в поезде

— Я не разрешала вам обращаться ко мне так неофициально. Или «миледи», или вообще ничего.

Она была не из тех, кто настаивал на таких приличиях, за исключением тех случаев, когда ее волосы были так тщательно задействованы. Ей нужно было пространство. Воздух. Момент подумать! Всего этого в его присутствии было в дефиците.

— Поскольку мы вместе готовим убийство, я считаю, что мы уже переступили такие различия.

— Ну…, — она попыталась найти остроумный ответ, но ничего не нашла. — Не переступили. Именно такие различия делают нас вежливыми.

— Хорошо, тогда разрешите мне поцеловать вас, миледи?

Она настороженно посмотрела на него, не обращая внимания на ямочки под его озорной улыбкой. По ширине его челюсти и плутовскому блеску в его смертоносных глазах. Он был воплощением плоти. Воплощение искушения, посланное самим Дьяволом, чтобы соблазнить ее.

— Только поцелуй?— “что она делала”, конечно, если не считать этого безумия? — Ты не ожидаешь никакого… никакого удовольствия от меня?

— Даю вам мое слово.

— Слова пусты, — сказала она, затаив дыхание, когда он поднес палец к ее губам, прослеживая мягкие огненные следы по контуру ее рта.

— Один палец, — этот палец провел по ее подбородку, крошечным пуговицам платья с высоким воротником, по центру горла, пробуждая нервные окончания, о существовании которых она даже не подозревала, — и поцелуй. Это все, что я прошу. Если я прикоснусь к тебе чем-нибудь еще, у тебя есть мое разрешение отрезать оскорбительный придаток.

Любопытство взяло верх над ее упрямством. “Один палец?”.

Пока что, он сможет бродить, где он хочет.

Интимные мышцы непроизвольно сжались.

— Я не знаю…

— Это предложение нулевого риска, миледи, от которого можно получить только удовольствие. Чтобы быть гарантированным.

— Но что, если…, — она сделала паузу, знакомая неуверенность охватила ее.

Мортимера всегда злило ее отсутствие реакции, ее гримасы боли и общий дискомфорт на брачном ложе. Он унизил ее перед врачами и открыто издевался над ее фригидностью. Спустя столько времени ее уже не заботило, что разочаровало этого грубияна, не говоря уже о том, что ему понравилось.

Но этот человек? Что-то подсказывало ей, что она не выдержит его презрения. Не могла рисковать.

— А если я не смогу получить удовольствие?— прошептала она.

На его лице собралась буря, которая каким-то образом, сделала его еще красивее.

— Женщина, в этом невозможном и чисто гипотетическом событии вина будет полностью лежать на мне. Я бы подвел нас обоих, и немедленно потребовал бы еще одну попытку.

Это не будет ее вина. Ничто из этого не было ее идеей, ответственностью, и на нее не было возложено даже выполнять свой долг по получению удовольствия…

Сколько ночей она пролежала без сна, охваченная воспоминаниями о той женщине, извивающейся под ним? Сколько раз она задавалась этим вопросом? Хотела? Жаждала?

Просто ради того чтобы попробовать то, что он с ней сделал.

— Один палец, — согласилась она.

Великолепие его победоносной улыбки ослепило ее, и ей потребовалось ошеломляюще много времени, чтобы понять, почему он похлопал по столешнице.

— Я бы помог тебе подняться, но, увы, даже мой палец не так силен.

Она открыла рот, чтобы выразить словесный протест, в то время, как ее тело двинулось подчиняясь, скользя по столу, пока ее ноги не оказались над полом.

Глаза сверкали, как у хищника, который преследовал только ночью, его рот опустился, завоевывая ее, прежде чем она успела передумать.

Six

Это было так хорошо.

Его поцелуй мгновенно отбросил любое возражение, потоком тепла. Напротив, его губы были прохладными и сухими, когда они скользили по ее ошеломленному рту, тихо распутывая каждый узел ее напряженных, встревоженных мышц. Она ожидала от него страсти — умелого, искусного соблазнения и доминирующего мужского нетерпения.

Вместо этого она обнаружила уговаривающее и нежное исследование. Неторопливо и несложно. Несмотря на то, что он тщательно держал свое огромное тело подальше от нее, он каким-то образом запечатлелся в каждом ее дюйме.

И все же… ее не отвлекали бродячие руки или пылкое давление его требовательного возбуждения.

Все ее существо было сосредоточено на твердом, меняющемся давлении его рта, когда он покусывал краешки ее собственных губ, прежде чем проявить небольшое сосущее движение, потянув ее набухшую от страсти нижнюю губу, чтобы проникнуть меж его губ.

Господи, но это было прекрасно и… о!

Бархатное прикосновение его языка к уголку ее губ, лишило ее дыхания и всех мыслей в голове.

Она потерялась в соблазнительном пылу этого акта. Такое знакомое женщине, вышедшей замуж, и в то же время так чуждо. Этот человек во всем отличался от ее мужа. Его форма, запахи и чувства. Безопасность.

Это слово заставило ее на мгновение остановиться. Этот человек источал опасность. Излучал злобное пренебрежение ко всему надежному и разумному.

Ради бога, он был здесь, чтобы убить человека.

Так почему же ей вдруг захотелось прижаться к нему? Заползти в его объятия, как ребенок, и сделать его колыбелью силы…