Граф Таррагона

– Тревога! – заорал рыцарь и попытался схватить незнакомца, чье лицо было полузакрыто плащом, за руку. – Тревога!

Филипп резким ударом в челюсть свалил его с ног и, не разбирая дороги, бросился к лестнице, пытаясь как можно скорее выскочить из дворца, ставшего для него смертельной ловушкой, но на лестнице столкнулся с двумя стражниками, услышавшими крики рыцаря и спешившего ему на помощь. Де Леви, не понимая что он делает, машинально выхватил меч, ударил первого стражника плашмя его лезвием, второго свалил ударом ноги и, перепрыгивая через ступени, выскочил на улицу, быстро наполняемую слугами и стражниками, не глядя, запрыгнул на коня, стоявшего возле стены и мирно жующего сено, ударил шпорами, поднимая его на дыбы. Конь испуганно заржал и резко встал на дыбы, словно желал поднять тревогу, но всадник, сидевший на нем, был опытным седоком и не позволил ему сбросить себя из седла. Конь выскочил из внутреннего двора дворца и понесся по узким и извилистым улочкам Сите по направлению к Малому Мосту…

Филипп спешно собирал свои вещи, когда к нему вбежал Матье де Бомон и с трясущимся от волнения лицом произнес:

– Беги… – он без сил повалился на постель возле рыцаря. – Король допросил дочь. Констанс созналась и назвала твое имя…

– Значит, мне нет нужды убегать… – ответил, стараясь быть спокойным, Филипп. Но сердце его вздрагивало.

Матье резко поднялся, его глаза округлились от неожиданных слов товарища.

– Беги! Его величество приказал немедля схватить тебя и посадить на кол! Ты опозорил его дочь!.. – рыцарь закрыл лицо руками. – Мне он приказал схватить тебя, иначе и меня ждет опала или того хуже… – он провел ребром ладони по своему горлу. – Я ведь был начальником охраны в эту злополучную ночь…

– Прости меня, Матье… – Филипп обнял рыцаря. – Я тотчас же уезжаю…

– Обо мне не беспокойся, – Матье попытался натянуть на лицо маску равнодушной и беспечной улыбки. – Я, все-таки, из древнего и знатного рода, меня он побоится трогать… – он взглянул на де Леви, сделался серьезным и добавил. – А вот о тебе я это сказать не могу. Беги…

Филипп быстро собрал вещи и выскочил из дома, который он снял буквально за неделю до этих событий. Быстро погрузив на запасного коня кольчугу, обильно смазанную салом от ржавчины, шлем в кожаном мешке, щит в чехле из провощенной материи – словно чувствовал что-то неладное, что могло с ним стрястись, де Леви запрыгнул в седло своего коня и, держа в руке поводья запасного, стрелой вылетел из ворот, едва не задавив какого-то зеваку, слишком уж ротозейничавшего на узеньких улочках старого города.

С криками и улюлюканьем он преодолел заставы Гран Шатле и поскакал, не жалея коней, к границам Вексена с Нормандией. Дороги назад ему уже не было, по крайней       мере, в течение ближайших пары лет…

Давно Сугерий не видел короля таким раздраженным, злым и неуправляемым. Людовик буквально, словно раненый лев, метался по комнате Малого Совета, то и дело выплевывая в воздух такие проклятия, что уши аббата, сами того не желая, сворачивались в трубочки. Таких излияний ненависти и богохульства он не ожидал услышать от своего монарха. Понимая, что его надо как можно скорее успокоить и отвлечь чем-нибудь, аббат кашлянул и нарочно уронил на пол большой графин венецианского стекла. Хрупкое и весьма дорогостоящее творение мастеров с жалобным звоном ударилось о каменные плиты пола комнаты и, разбившись на множество осколков, рассыпалось, искря бриллиантовыми искрами в лучах солнца, весело оживлявшего убранство зала сквозь раскрытое витражное окно.

Людовик замер, резко развернулся и, смерив его уничтожающим взглядом, выпалил:

– Корявая скотина! Совсем ослеп?!..

Сугерий облегченно вздохнул, опустил голову и, разыгрывая раскаяние в своей неуклюжести, улыбнулся. Король, вроде бы, переключился – хороший знак!

– Я вздрогнул, сир… – пробормотал он.

– Один, смотрю, вздрагиваешь! – Людовик раздраженно засопел, раздувая ноздри, словно бык. – Остальным, как я погляжу, нет нужды дрожать перед королем!

– Сир, не стоит так драматизировать… – еле слышно ответил Сугерий.

– Что?!!! – побагровел король. – Что?!!!

– А ничего и не было, сир… – аббат поднял свои бесцветные глаза и спокойно, не мигая, уставился на короля. Людовик открыл рот, но, столкнувшись с ледяным спокойствием во взгляде и голосе своего верного министра и руководителя тайной службы, решил смолчать. – Нам нет нужды раздувать этот инцидент, сир. – Сугерий понял, что начал перехватывать инициативу в разговоре. – Констанс – девушка не глупая. Ей незачем позорить себя… – он увидел, что король стал успокаиваться, его багровость постепенно исчезала, сменяясь бледным румянцем, а глаза, до этого метавшие молнии, стали поблескивать искрами интереса. – С рыцарями я побеседую. Они, сами понимаете, люди благородные и отнесутся с разумением к моим словам. А принцессу… – аббат кинул на Людовика пронзительный взгляд, – ее давно уже пора выдать замуж…

– Ну, и кто же станет после этого ее женихом?.. – с едкой усмешкой спросил король, сжимая своим огромные кулаки.