Граф Сен-Жермен

22 марта[145] фон Хеллен написал королю Фридриху о том, что Йорк позволил ему ознакомиться с посланным им в Лондон сообщении о своей беседе с Сен-Жерменом. По-видимому, оно было выслано навстречу письму короля Фридриха, написанному ему 20 марта,[146] в котором он советовал не обращать внимания на слухи о Сен-Жермене, а «наблюдать за самим этим человеком, и как можно внимательнее».

Итак, представители английского, прусского, австрийского дворов осведомлены об истинных целях приезда графа Сен-Жермена для подготовки почвы ведения сепаратных мирных переговоров. Но эти цели сознательно скрыты от французского посла д'Аффри и Шуазёля. Французский посол, который раньше был весьма доброжелателен к Сен-Жермену, постепенно изменил свое отношение, видя, какие успехи делает этот никому не ведомый человек под вымышленным именем в той деятельности, все лавры в которой должны принадлежать ему, д'Аффри. 14 марта он направляет Шуазёлю письмо о действиях Сен-Жермена, так и дышащее завистью, в которой его уличил прозорливый Йорк, и полное злобных выпадов по поводу меркантильности и личной финансовой заинтересованности самого графа в связи с его планом спасения Франции:

«Гаага, 14 марта, 1760 год.

Господин герцог,

Я имел удовольствие ознакомиться с планом господина Сен-Жермена. Я отослал обратно этот план — и, вероятно, при первой возможности скажу ему, что дела подобного сорта не имеют никакого отношения к Министерству, почетным представителем которого являюсь я. Не имея на этот счет никаких распоряжений, я не собираюсь вмешиваться в эти дела и, возможно, попытаюсь своими силами раздобыть кредит для фондов Его Высочества в Амстердаме или же в иных городах Голландии. Думаю, что мне удалось найти причину антипатии господина Сен-Жермена к господам Пари де Монмартель и дю Верни, после того как я ознакомился с проектом Указа, особенно со статьей одиннадцатой или двенадцатой, которая утверждает о необходимости к дальнейшему привлечению «денежных средств». При первом же прочтении эта статья буквально сразила меня наповал, и я заметил господину Сен-Жермену, что эти «денежные средства» могут принести несметное богатство тому, кто будет иметь к ним доступ. Он кратко ответил, что господа Пари знали об этом, добиваясь своего назначения в попечители этого вновь создаваемого фонда. Они, вероятно, согласно его утверждениям, приберут к рукам все финансовые дела королевства. Он же, то есть граф Сен-Жермен, отправился в Голландию с единственной целью — создать компанию, которая была бы способна подобающим образом управлять этим фондом. Думаю, что в таком случае ему весьма неприятно видеть, как это выгодное дельце уходит из рук, которым он предназначил бразды правления этим фондом, в руки чужие.

Господин Сен-Жермен рассказал мне о том, что господин Бентинк Роон недоволен моей сдержанностью и нежеланием говорить с ним о подобных делах. Он добавил, что господин Бентинк уверил его в том, что среди всех англичан является наименее проанглийски настроенным и, будучи истинным патриотом, весьма уважает Францию. Я отвечал господину Сен-Жермену общими фразами, стараясь, тем не менее, дать ему почувствовать, что мне кажется странным то обстоятельство, что господин Бентинк уполномочил его сделать это заявление, и еще более странным, что он вызвался его сделать. Я считаю своим долгом доложить Вам обо всем случившемся между мной и этим человеком».

К несчастью графа Сен-Жермена, письмо от 11 марта, которое он отправил маркизе Помпадур, не дошло до нее. С начала 1760 года Шуазёль был назначен Людовиком XV суперинтендантом почтовой службы и распоряжался ее тайнами.[147] Поэтому, когда письмо пришло в Париж, герцог сразу же его изъял и направил господину д'Аффри следующее сообщение:

«Версаль, 19 марта 1760 г.

Посылаю Вам письмо господина Сен-Жермена госпоже Помпадур, из которого ясно, до какой степени этот человек несуразен. Он — первостатейный авантюрист, который к тому же — я этому свидетель — непроходимо глуп.

Я хочу попросить Вас, чтобы Вы сразу же по получении письма пригласили его к себе домой и сказали ему от моего имени, что я не знаю, как королевский министр, ведающий финансами, отнесется к его поведению, которое носит характер прямого вмешательства в дела Министерства. Что же касается лично меня, то я попрошу Вас предупредить его о том, что если мне станет известно (не важно, каким способом) о его вмешательстве в политические дела, то я найду возможность добиться у короля распоряжения арестовать и посадить его в тюрьму, как только тот вернется во Францию!

Добавьте, что мои намерения абсолютно непреклонны — он может быть в этом уверен, и я сдержу свое слово, если он вынудит меня к этому своим поведением.

После подобного заявления Вам следует попросить его, чтобы он более не показывался в Вашем доме, и с Вашей стороны окажется весьма благоразумным, если Вы ознакомите всех иностранных посланников, банкиров Амстердама и широкую публику с комплиментом в адрес сего несносного авантюриста».[148]