Граф Рысев – 8

Баронесса поставила поднос на столик и принялась открывать флаконы с зельями и готовить бинты. Пумов некоторое время пристально на неё смотрел, а затем начал снимать рубашку. Одно дело помогать при перевязке раненому бойцу, каким он был вчера, когда они заскочили в этот гостеприимный дом, спасаясь от тварей. И совсем другое ухаживать за почти здоровым мужчиной. Полковнику даже интересно стало, как далеко зайдёт её решимость. Но, с другой стороны, нельзя было сказать, что ему неприятно внимание красивой женщины.

Лидия Дмитриевна обернулась и чуть не выронила корпию, смоченную в обеззараживающем зелье, потому что Пумов приблизился к ней совершенно бесшумно и теперь стоял очень близко. Лев Иванович не был таким высоким, как большинство его спутников, и Ехидниной не нужно было задирать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. А ещё он стоял перед ней обнажённый по пояс.

— Лидия Дмитриевна, вам лучше уйти, — мягко улыбнулся полковник. — Март уже почти вступил в свои права, и на котов накатывает игривое настроение. Женщинам в это время лучше держаться от нас подальше.

— Что вы такое говорите, Лев Иванович? — пробормотала хозяйка дома.

Она очень остро чувствовала его присутствие. А всё потому, что после смерти мужа заперла себя здесь, не выходя в свет. Да и до его смерти нельзя было сказать, что барон много внимания уделял молодой жене. Он предпочитал всем этим любовным глупостям охоту, что Лидочку вполне устраивало. Её рано выдали замуж, и они почти сразу уехали в эту глушь. Она просто не знала других мужчин. И вот в её дом ввалилась целая толпа, и баронесса внезапно вспомнила, что она женщина, и что ей тоже присущи некоторые желания.

— Я вас честно предупредил, Лидия, — Пумов протянул руку, вытащил из её пальцев корпию и бросил на поднос. После этого обхватил лицо женщины и поцеловал еë. Баронесса вздрогнула и упёрлась ладонями в его грудь, чтобы оттолкнуть, но потом плюнула на приличия, прижимаясь всё ближе…

— Я хотел уточнить, защита установлена на макрах? Просто я привёз с собой целую коллекцию, и если нужно заменить… — дверь распахнулась, и в комнату ввалился Рысев. — Упс, как неловко получилось, — пробормотал Женя и попятился к двери.

— Рысев, — прорычал Пумов, резко разворачиваясь и закрывая собой баронессу, которая охнула и прижала руки к горящим щекам. — Какого чёрта ты вваливаешься в чужие спальни?

— Знаешь, если я не хочу, чтобы меня застукали за шалостями с Машей, я обычно закрываю дверь, — парировал Рысев. — Вот тут такая штучка из замочной скважины торчит, ключ называется. К тому же я увидел, как Лидия Дмитриевна идёт сюда с подносом, полным бинтов. Мне и в голову не могло прийти, что их можно использовать как-то иначе, кроме перевязки. Хотя мне в голову могло прийти и не такое, но применительно к вам обоим…

— Рысев, пошёл вон, — Пумов сделал шаг в сторону Жени, но тот поднял руки.

— Я всё понял, ухожу. Но воспользуйся моим советом, запри дверь, да и насчёт макров в защите подумайте.

Он выскочил из комнаты, а Пумов витиевато выругался и провёл рукой по своей бритой макушке.

— М-да, ситуация, — Пумов повернулся к Ехидниной. — Лида…

— Всё нормально, — она опустила руки. — Его сиятельство не показался мне человеком, падким на сплетни. К тому же это был всего лишь поцелуй. А вашу рану всё ещё нужно обработать.

— Давайте уже покончим с перевязкой, а потом решим, что делать дальше. Что касается Рысева… Скажем так, Женя никогда намеренно не причинит вреда ни одному из нас. Но это не значит, что он не воспользуется ситуацией, если сочтёт, что ему зачем-то нужно будет придать произошедшее огласке.

— Да, я слышала, что высшая аристократия берёт от своих первопредков гораздо больше, чем все остальные, — баронесса вздохнула и показала руку с перстнем Пумову. — Мне хотелось бы, чтобы на нём была не лилия изображена. Если бы я смогла заставить себя принять тотем мужа, то мы бы смогли с графом говорить на равных. А так остаётся только ждать, что же он решит делать.

— Я не дам тебя в обиду, — Пумов улыбнулся и принялся разматывать бинты на руке, легко перейдя на «ты». — И с этим мальчишкой сумею справиться. Всё-таки у него есть хоть какое-то чувство уважения к своему наставнику. Во всяком случае, я на это надеюсь.

* * *

Я с философским видом разглядывал жуткий пейзаж, висящий на стене в галерее. Кто вообще додумался эту мазню сюда повесить?

— Отвратительная вещь, — сообщил мне Мамбов, подходя ближе. — Тот, кто это рисовал, совершенно не разбирается в живописи.

— Это точно, — ответил я задумчиво. — Я вот сейчас пребываю в раздумьях, и моя совесть яростно борется с чувством долга перед кланом.

— У тебя есть совесть? — Мамбов ухмыльнулся. — Выбрось её немедленно. Иначе я настучу Медведеву, и тот никогда не сделает тебя начальником Сибирского отделения.

— Он и так никогда меня не сделает начальником этого отделения, — успокоил я его. — У меня помимо остатков совести есть ещё куча недостатков, которые ему не нравятся.

— И что же случилось такого непредвиденного, что ты начал мучиться подобным выбором?