Граф Платон Зубов

— Час от часу не легче! Но об этом позже, а сейчас о Станиславе Понятовском. Вот это и впрямь кавалер, на которого засмотреться можно. Стареет, конечно. С последней нашей встречи много потерял в своей былой ловкости и остроумии. Поустал, видно, от сплошных плясок да пиров своего двора. Опять же в метрессах запутался. В Польше каждая аристократка за честь почитает на ложе королевском оказаться и, говорили, не разочаровывается в своих самых смелых ожиданиях. Во всяком случае, прежде это так и было.

— Ваше величество, он обожает вас!

— Разве что по старой памяти. Я очень обманулась в нем. Он не сумел стать достойным королем Польши. Раздел Польши в 1772-м был неизбежен, но он даже ничего ему не противопоставил.

— Не захотел?

— Скорее поленился. Вот и сейчас мне нужна его поддержка в будущей кампании турецкой, хотя полагаться на армию польскую не могу.

— Ваша встреча в Каневе была такой сердечной.

— Друг мой, я начала с тобой уроки дипломатии с тем, чтобы в первую очередь объяснить: в ней не бывает личных чувств. И не должно быть. Невольных симпатий к людям следует опасаться куда больше, чем рождающейся неприязни. Человеческие эмоции не должны тревожить монарха, иначе он заранее обречен на неудачу. Трон и человечность, о которой ты любишь толковать, несовместимы.

— Это оправдывается тем, что монарх заботится о целом народе, о множестве людей и видит перед глазами их беды.

— Ты любишь театр, мой друг?

— Обожаю!

— Но тогда ты должен знать: большой актер выходит к рампе и не видит ни обращенных на него глаз, ни отдельных зрителей и с блеском играет свою роль. Ничтожный актеришка ищет сочувствующие глаза, старается рассмотреть каждого зрителя и — проваливает свою роль. Монархи могут действовать только по такому принципу. Так вот, встреча с Понятовским к чему-то его обяжет, а главное — даст понять строптивой шляхте, что за спиной теперь уже ненавидимого ими короля могучая русская десница. Это послужит отрезвлению самых шалых голов.

— Зато его императорское величество Иосиф — это, по вашему счету, государыня, настоящий монарх.

— Ты так думаешь? Несомненно в большей степени, чем Понятовский. Впрочем, он сын римского императора. Его готовили к роли государя. Он долгое время был соправителем своей матери, знаменитой Марии-Терезии, и только семь лет назад избавился от ее слишком плотной и навязчивой опеки. Но и при матери это он определил двусмысленную роль Австрии в разделе Польши и измену туркам в 1774 году. Он высокообразованный человек, не чуждый идеям просветительства, но не рискнувший встретиться с Вольтером, хотя такая возможность и была. Он издал указ о веротерпимости, но народное образование поставил под жесточайший контроль государства. Он отменил крепостное право в Богемии, но счел возможным вмешиваться во все мелочи личной жизни своих подданных, вплоть до ношения корсетов.

— Но это же недостойно монарха в наше время, во всяком случае!

— Может быть, может быть. Но это его дело. Хуже, что император Иосиф постоянно запутывается в международных делах. Его позиция, пожалуй, еще ни разу не оправдала себя.

— Зачем же он вам в таком случае, ваше величество? А ведь вы виделись с ним в Смоленске и теперь здесь, на Днепре.

— Да, друг мой, именно он заложил вместе со мной первый камень в основание города Екатеринослава и посетил Херсон, вернее — кораблестроительные херсонские верфи. Камень — чистейшая символика, но будущий флот несомненно произвел на него должное впечатление. Ведь вся его нынешняя ставка — на раздел Турции. С помощью России. Никакой другой вариант попросту невозможен. Поэтому именно он будет верным союзником в назревающих событиях. К тому же и народу, и свите полезно присутствовать при встречах монархов, какие бы недомолвки и разногласия между ними не стояли. Разве тебе не понравилась церемония встречи? Надо отдать должное Потемкину: он и в этом оказался выше всякой похвалы.

— Церемония была великолепна. Но мне передавали, что император обменивался со своими приближенными не всегда восторженными впечатлениями.

— Лишнее доказательство, что Иосиф не дурак. Недоделок множество, театральных декораций тем более. Ему ли не знать, как все это делается к приезду монарха? Но главное — размах и то, что Россия, русская армия ему нужны как воздух.