Граф Платон Зубов

— Простите мне мою бесцеремонность, государыня, но мне хотелось вам кое-то рассказать о гатчинских обитателях.

— Что ты узнала, Анна Степановна? Начало заговора? Я бы не удивилась — они дойдут и до этого.

— Помилуй Бог! Нет, государыня, я насчет дел амурных.

— Чьих же?

— Великого князя. Похоже, молодец совсем голову потерял от маленькой фрейлины.

— Это что — от Нелидовой? Быть не может.

— Еще как может, государыня. Света Божьего за ней не видит. От гостей и представлений стал отказываться, лишь бы время с ней одной проводить. Великая княгиня что ни день к нему с жалобами.

— Всегда знала, что дура.

— Но ведь на глазах у всех, ваше величество!

— И что из того? Тем лучше.

— Как это? Ничего не пойму.

— А ты призадумайся, Королева Лото. Помнишь, как великая княгиня Наталья Алексеевна, царствие ей небесное, поначалу ко двору нам пришлась? Великий князь влюбился безоглядно. Тоже света Божьего за ней не видел. Сыном почтительным сделался. Во всех праздниках придворных участвовал. Веселился. Перестал свои планы строить. Разве не так?

— Так, так, государыня. Вы еще ее золотой невесткой звали.

— Не невесткой — женщиной. Не люблю этих семейных титулов — от них отдает чадом бюргерской кухни.

— Простите, государыня, виновата.

— Ладно. Только не о покойнице речь. Великий князь всегда будет оставаться зеркалом женщины, которой увлечен. Наталья Алексеевна начала думать о престоле, и он немедля последовал ее примеру.

— Но Мария Федоровна.

— Ты хочешь сказать, никогда не была предметом его увлечения. Это правда, что не мешало моему сыну исправно выполнять свои супружеские обязанности. Плодовитость их союза становится угрожающей.

— Государыня, говорят, так нередко бывает, когда супруг равнодушен к своей половине и действует, как бы это сказать…

— Знаю эти мысли французов: с долей досады. Может быть. Тем не менее мать стольких детей так или иначе оказывает влияние на великого князя.

— Теперь же, когда она так раздосадована…

— Ну и пусть. Зато великий князь отвлечен и, Бог даст, надолго, от своих заговорщических побуждений. Он будет пребывать в любовной эйфории, и чем дольше, тем лучше. А две женщины–соперницы совершенно отвлекут Малый двор от всяких иных дел.

— Только полагаю, долго-то великого князя Нелидова не удержит.

— Это почему же?

— Уж больно собой не то что нехороша — невидная она.

— На сцене Смольного ее не помнишь?

— На сцене — другое дело. Там и впрямь загляденье была.

— Ведь это ее Дидро назвал достойной соперницей французских актрис. Я тогда писала Вольтеру, что профессиональным актерам Петербурга далеко до моих смолянок и уж, конечно, в первую очередь до Нелидовой. Кажется, лучше нее никто бы не сыграл Сербины в «Служанке–госпоже».

— Государыня, с тех пор лет пятнадцать прошло.

— Нелидова еще достаточно молода и привлекательна.

— Так-то оно так, да что же все эти годы великий князь ее рядом видел — и ничего. А тут гляди что делается. Будто проснулся! И на сцене она не играет. И туалетов никаких завидных не имеет — при ее бедности-то откуда бы?

— Знаешь, Анна Степановна, что мне на ум пришло. Ведь вот мои флигель–адъютанты все молодцы как на подбор.

— Один краше другого — ничего не скажешь.

— А ведь умного среди них ни одного не было.

— Полноте, государыня!

— Да довольно тебе, Анна Степановна. Сама знаешь, не было. Для души, для разговоров вокруг меня совсем другие люди.

— Это-то верно, государыня. А, может, так оно и надо?

— Надо — не надо, а вот у великого князя одно с другим сошлось. Тут уж союз может крепкий получиться.

— Бедная великая княгиня…

— Да оставь ты ее в покое! Ничего этой наседке не сделается. Я всегда была уверена, что от нее в комнатах мухи дохнут. А уж справится с ней великий князь, надо полагать, справится.

— А Нелидова никаких там планов строить не начнет?

— Каких? О восшествии на престол?

— Ну, мало ли, чтоб к великому князю подольститься.

— Поначалу не думаю, но следить за ними придется. Мало ли. Так что уж ты, Анна Степановна, постарайся.

— Полагаю, государыня, прислугу там надобно всю сменить — из наших поставить. Господа-то из расчета про что расскажут, про что промолчат, а прислуга за деньги душу черту заложит.

— Как знаешь, Королева Лото. Ты за все в ответе.

Петербург. Дом Г. Р. Державина. Г. Р. Державин, Н. А. Львов.

— Надо же, незадача какая, Львовинька! Не успел я князя Григория Александровича застать. Два дня назад назначил мне сам сегодня с утра к нему прийти, и нету его — в ночь на театр военных действий уехал. Ни весточки, ни памятки не оставил.

— А ты на него, Гаврила Романович, такую надежду имел?

— А как же, друг мой. Полгода в Москве без дела болтался — княгиня Варвара Васильевна меня все письмами обнадеживала, что как дядюшка приедет в Петербург, так все мои дела и решит.

— И ты, батюшка, поверил?

— Как не верить! А ты сам иначе бы думал после такой феерии, что в Таврической губернии устроилась? Всегда князь Таврический был к государыне близок, а уж тут! Сам он мне письма благодарственные царицы показывал.