Граф Платон Зубов

Может, показалось, может, сама так чувствовала — отклик на свое состояние невольно искала. Сама распорядилась отправить Ермолова, сама уставать от него стала. А со стороны? Стареет государыня. Видит, как тяготиться ею гвардейцы начинают. Никакой золотой клеткой молодости не подменишь.

Нет, нет, казалось! Конечно, только казалось. А бояться начала. На нового потемкинского адъютанта не сразу решилась. Папе через плечо бросила: рисунок недурен, но колорит плох.

Так ли? Собой хорош. Куда как хорош — и раньше замечала. Образован. От Анны Степановны давно слышала: театром Эрмитажным интересовался. Пьесы сочинял. Себя развлекал. В гвардии сколько лет: под тридцать потянуло. Папа плечами пожимал: твоего двора, государыня, придворный книги читает. С литераторами встречается.

У Марьи Саввишны свой суд. За чайком задержала, с вестями от Григория Александровича. На сплетни не откликается. К пересудам глух. А что хорошо — скуповат. Денежки за версту видать, любит. Расчетлив. Такого и держать проще. Горд. Куда как горд, а корысть свое берет. По пустяку перстень с бриллиантом преотличным через Перекусихину передала — и колебаться не стал. Весь ожил. На руку надел — налюбоваться не может.

Что себя обманывать — о сантиментах говорит. Сантименты по выбору — на кого жребий упадет! А вот скромность и преданность дорого стоят.

Папу слушать нечего — ему бы свой человек был, на кого он, Григорий Александрович, положиться может, от кого все секреты императрицины вызнать удастся.

Для государыни все иначе. Анна Степановна то сказала, о чем про себя не одну ночь думалось. Нельзя без аманта! Нельзя бабкой стать! В кругу семейства жадного и нетерпеливого стариться! При Малом дворе иначе, чем «грандмер», называть не принято. Назло никто, как Павел Петрович, так досадить не умеет.

И себя остановить. Самою себя! Угораздило же разрешить Жану Барду портрет свой написать в капоте. Что из того, что в кабинете, за рабочим столом? Так ведь в капоте! Радовалась — на сеансах сидеть удобней. Самой себе потачку давать.

Так и решила: быть Дмитриеву–Мамонову Александру Матвеевичу. Со дня Донской Божьей Матери — 19 августа. Пусть добрым знаком будет.

Говорит историк

Моралистытрудятся над искоренением злоупотреблений; но достоверно ли, что род людскойспособен усовершенствоваться?.. Да еще верно ли и то, что между нашими добродетелямии пороками есть такая существенная разница?

Из письма Екатерины II.

В связи с эпохой Екатерины Великой его имя называют чаще остальных. Знаменитый государственный деятель со всеми присущими ему достоинствами и недостатками. Государственное мышление, широта натуры, личная храбрость, редкий талант в интригах, особая приверженность к внешнеполитическим делам — Григорию Александровичу Потемкину будет приписываться все. Со временем. Первое же назначение на высокую должность отношения к талантам не имело. Это всего лишь много раз и по–разному повторявшийся царский прием утвердить «случай» очередного, нежданно–негаданно появлявшегося фаворита. Именно «случай», как язвительно вежливо любил говорить XVIII век, но не заслуги в данном случае неродовитого, полунищего, да к тому же еще недоученного шляхтича со Смоленщины.

Умел ли Потемкин выделиться деловыми качествами, умом, деятельностью? Скорее иначе – знал, чуть сызмальства знал, к чему надо стремиться, и ради своих единожды намеченных целей готов был идти любым и каждым, путями. Лишь бы скорее, лишь бы короче.

В 18 лет один из первых студентов только что открывшегося московского университета — представленный самой императрице Елизавете Петровне в числе способнейших, через считанные месяцы он отчислен оттуда «по нерадению» к учебе. Эта дорога не устроила Потемкина: слишком длинная да и не ведущая к сколько-нибудь заметным жизненным результатам. И в 21 год вахмистр Потемкин не только в армии. Он в числе участников дворцового переворота, приведшего на престол Екатерину II.

При всем желании биографы «светлейшего» не сумели выяснить, к чему свелось это участие. Безусловно одно — новая царица не оставила без внимания заслуг молодого вахмистра. Ему достается 400 душ крестьян и чин камер–юнкера. Но и вахмистр не позволяет о себе забыть. Он спорит, торгуется, открыто конфликтует с фаворитами тех дней — братьями Орловыми, доходит до рукоприкладства, грозится уйти в монастырь.

И почему-то эта угроза оказывает свое действие. В 1763 году Потемкин — помощник обер–прокурора Синода, должность тем более странная, что сам он остается на военной службе. В 1768 году Потемкин — камергер. Отчисленный из Конной гвардии, поскольку уже состоит при дворе.