— Кремень и есть. Все годы в институт ездил. Ни в чем дочери не отказывал. А после выпуска я ее к себе в уборную взяла, фрейлиной назначила. И опять не угодила. Для Александра Васильевича при дворе одни соблазны. В первый же раз, как до столицы добрался, Наташу из дворца к зятю своему, графу Хвостову, в дом поместил. Что там! Против балов придворных — и то возражал. Мол, дочери его следует перво–наперво хозяйкой да матерью доброй быть, а все остальные развлечения от лукавого. Со мной кейс спорил! Голос повышать стал. Вот такое сокровище и хочу твоему братцу передать. Александр Васильевич слишком часто моей воле противился, на этот раз уступить должен. Только бы Николай Александрович сам Наташе показался, чтобы и она сама его себе в супруги выбрала. Уж ей отец ни в чем не откажет. Пробуй, Платон Александрович. Только очень советую — торопись. Разные тут соображения. И без походов дальних Суворову не обойтись — сам понимает. Так и ему спокойнее будет дочь в семье, хозяйкой дома оставить.
— За хлопоты, государыня, великое спасибо. Только не по душе мне жених твой. И скрывать не хочу — не по душе.
— Что так, Александр Васильевич? Суворочке нашей не показался?
— С девки какой спрос. Известно, молодец видный. Ловкий. Только — прости, матушка, на откровенном слове — как есть непутевый.
— Что же ты так сразу, Александр Васильевич, — непутевый. Знать-то ты его толком не знаешь.
— Не велика премудрость такого-то вертопраха разглядеть. Служить начал, да тут же и бросил. Привалило счастье поручику за одно то, что известие о Рымнике в Петербург привез, полковничий чин получить. Никогда не разбирался в придворных играх и разбираться не хочу. Ему бы после Такого-то незаслуженного отличия в деле себя показать, перед товарищами оправдаться — куда! Скорей опять в столицу. Тут-то поудобнее будет да и к милостям царским поближе.
— Не всем же вояками быть, Александр Васильевич. Дело военное, как ни говори, тоже таланта требует.
— Совести, матушка, совести прежде всего. Себя не жалеть. За спины товарищей не прятаться. Солдата беречь, чтобы лишней кровушки не проливать. Какой уж тут талант!
— Но и вертопрахом ты Николая Александровича зря окрестил, фельдмаршал. Ничего-то граф не промотал, по ветру не пустил. В легкомыслии тоже ни в каком не замечен.
— Ох, матушка, все-то ты меня провоцируешь, все на правду толкаешь, а там, неровен час, сердиться начнешь. На что тебе, государыня?
— Нет уж, Александр Васильевич, ты до конца выскажись, до самого донышка. Мне не только дочь твоя дорога, но и ты сам куда как нужен. Всю жизнь, припомни, Наташа у тебя в голове. Без семьи, без матери девушке расти куда как трудно. Тепла ей надо, ласки человеческой, а ты на одних письмах ее всю жизнь держишь. Сам увидишь, спокойнее тебе станет, как замужем-то Наталья Александровна наша окажется. Сама себе хозяйка, да и опасностей, о которых у тебя голова болит, не останется. Глядишь, внуки пойдут — тебя порадуют.
— Хорошо говоришь, государыня. Ты у нас Златоуст известный. Только опять тебе отвечу. Во–первых, граф-то это однодневный, свежеиспеченный, а то и недопечённый. Не от родителей честь его идет. А сам как есть дворянчик мелкого разбору. О том доведаться успел. Правда, много у нас таких на свет появляется, хоть тех же Разумовских взять, ну да не о том речь.
— Ох и строг ты, фельдмаршал!
— Не суди строго сама, государыня. Ты государством, державой все распоряжаешься, я — войсками. Один к одному выходит. Ничего не промотал твой граф, говоришь. А что ему мотать-то было? Какие такие у него богатства — наследственные али нажитые? Вот когда до жениного приданого доберется — тогда и судить можно будет, а так — одни разговоры пустые.
— Насиловать тебя, Александр Васильевич, не стану, а мои резоны ты тоже во внимание прими. Наташе жених по сердцу ли?
— Сказал, государыня, с девки какой спрос.
— Есть, есть спрос, Александр Васильевич. Вон тебе батюшка твой невесту по своему разумению подобрал, а не заладилась у вас семья. Поди, лучше бы было, кабы ты сам к будущей супруге присмотрелся.
— Мне Варюта по сердцу пришлась. Я бы с ней всю жизнь чин чином прожил, батюшку только благодарил.
— Нехорошо прошлое ворошить, но ведь она-то, видно, иначе думала.
— Что ж, матушка, по–твоему царские смотрины было устраивать, с каждой девицей по отдельности сговариваться, что ли? С кем поп повенчал, с тем и жить следует по–божески, по молитве и заповедям. А так если каждый волю свою да удовольствие творить станет, ни порядку в твоем государстве, ни семей крепких не останется. Знаешь ли, государыня, что я среди своих крепостных холостых парней не держу?
— А что ты с ними делаешь?
— Как в возраст войдет, в город отпускаю невесту искать. А то и так случалось, когда много недорослей наберется, телегу девок из города привезу — разбирайте, с кем под венец идти.
— Так насильно никого не венчаешь?
— Зачем же? Им жить — им и выбирать.