Граф Остерман

Опасения вельмож оказались напрасными: восстановление Шафирова в должности вице-канцлера, которую занял Остерман, не состоялось и благосклонность к нему императрицы выразилась в возвращении ему большей части конфискованных имений.

30 июня 1725 г., спустя два с половиной месяца после составления цитированных выше депеш, Кампредон приводит нелестное суждение герцога Голштинского о том, к чему может привести нынешнее поведение императрицы: «…если она будет продолжать развлечения, к которым ее приучали целых 15 лет, то Сенат приобретет слишком большое влияние на дела и царица незаметно утратит и часть своей власти, и уважение, и преимущества, заслуженные ее великими дарованиями. Развлечения эти заключаются в почти ежедневных, продолжающихся всю ночь и добрую часть дня попойках в саду с лицами, которые по обязанности службы должны всегда находиться при дворе». Некоторые вельможи пытаются отдалить от нее наиболее доверенных лиц, которые «отвлекают ее от дел и вызывая отвращение к ней».

Мардефельд был уверен, что «скоро докажут дела, что императрица намерена оказаться более полезною друзьям, а своим врагам более грозною, чем это предполагают теперь». Прусский посланник зря надеялся на способность императрицы проявлять самостоятельность, ее возможности ограничивались поступками частного значения. Единственной акцией общегосударственного масштаба было учреждение Верховного тайного совета. Однако инициатива его учреждения принадлежала не Екатерине, а П. А. Толстому.

Учредительный указ о создании Верховного тайного совета гласил, что он создается для облегчения многотрудных обязанностей, лежащих на императрице. Доля истины в этой мотивировке бесспорно присутствует, но не эта причина побудила Петра Андреевича Толстого подать инициативу об учреждения Верховного тайного совета. При посредстве этого учреждения он пытался ограничить самовластие Меншикова.

Произвол столь же грубого, как и честолюбивого князя довелось испытать не только Толстому, но и Екатерине I. В итоге указом императрицы в феврале 1726 г. в стране возник высший орган власти — Верховный тайный совет, занявший позицию выше Сената, ставшего вместо Правительствующего высоким. В Верховном тайном совете — А. Д. Меншиков, Г. И. Головкин, Ф. М. Апраксин, А. И. Остерман — лица, обязанные своей карьерой Петру Великому. Знатные фамилии были представлены одним Д. М. Голицыным, потомком Гедиминовичей. Немец А. И. Остерман оказался в Верховном тайном совете благодаря протекции Меншикова, продолжавшего его считать своим верным и незаменимым слугой.

А вот Павел Ягужинский, «око государево» при Петре I, продолжал терпеть оскорбления со стороны Меншикова. Современники свидетельствовали, что еще 31 марта 1725 г., когда тело покойного императора Петра I находилось в Петропавловском соборе, к гробу подошел генерал-прокурор Сената П. И. Ягужинский и под воздействием винных паров обратился к нему со словами: «Мог бы я пожаловаться, да не услышит, что сегодня Меншиков показал мне обиду, хотел мне сказать арест и снять шпагу, чего я над собою отроду не видал». Ягужинский за эти слова мог поплатиться расправой Меншикова, но Екатерине удалось уговорить его довольствоваться извинениями обидчика.

Мардефельд назвал имена членов Верховного тайного совета, среди которых отсутствовало имя П. И. Ягужинского. По сведениям посланника, Павел Иванович этим «был чрезвычайно оскорблен. Царица положительно не хотела назначать его в совет, ибо не считает его расположенным к себе, что следует приписать его неукротимым выпадам против Меншикова и малой умеренности в употреблении вина. Быть может также, что он под влиянием вина больше распространился касательно великого князя, чем это дозволяет щекотливость предмета».

История ничего примечательного не запечатлела в непродолжительном царствовании Екатерины I. Да и вряд ли можно было ожидать от неграмотной императрицы каких-либо неординарных поступков, свидетельствующих о наличии у нее качеств государственного деятеля. Она была удобным монархом для временщика Меншикова. Из свойств характера Екатерины Алексеевны современники отмечали ее спокойствие, доступность и милосердие. После царствования ее сурового супруга Петра Великого перечисленные черты натуры привлекали придворных и вельмож, более не опасавшихся расправы разгневанного императора, но их было совершенно недостаточно, чтобы приобрести репутацию государственного деятеля.