Граф Орлов, техасский рейнджер

 «Докладывая о вышеизложенном, считаю своим долгом присовокупить, что представляется целесообразным обеспечить взаимодействие с отдельными священнослужителями города Нью-Йорка, где имеется устойчивая община, и где отмечены частые появления эмиссаров революционного подполья»…

«В данный момент я сам в подполье», — подумал ротмистр Бурко и, отбросив преждевременные размышления, стал собираться в дорогу.

Больше всего он опасался, что хозяева постоялого двора проявят ненужную гуманность и заглянут в подвал, чтобы еще раз покормить затворника. Будет довольно трудно скрыть от них кучки свежей глины, выросшие вдоль стены. Да и ступеньки уже превратились в лестницу, которая вела вверх, и достаточно было обрушить свод, чтобы под стеной сарая появился не слишком широкий, но все-таки выход. Таких приготовлений к побегу не заметил бы разве слепой. А ведь в подвал еще мог спуститься один из бандитов…

Эта мысль заставила ротмистра усерднее работать ломиком, расширяя проход.

«Если меня застанут за таким занятием, не станем тратить время на разговоры, — решил он. — Мои глаза привыкли к темноте, а бандит, пока проморгается, успеет получить ломиком в лоб — и весь разговор. Лишь бы они не явились все сразу. И лишь бы ночь была безлунной. И лишь бы никто не околачивался на улице возле забора…»

Самыми трудными оказались последние часы. Согнувшись в три погибели, Бурко спиной упирался в свод подкопа, чтобы тот не рухнул раньше времени. Его глаза следили за кусочком неба, виднеющимся между крышами соседних домов. Небо было сначала пепельно-серым, потом — лиловым, краски сгущались быстро, но оставались прозрачными, а это означало, что на улице царят сумерки, в то время как для побега требовалась настоящая беспросветная темнота.

Неизвестно, сколько еще прождал бы ротмистр, если бы свод вдруг не рассыпался сам собой.

Бурко, не стряхивая с себя песок, медленно, на четвереньках, двинулся вдоль забора. Он надеялся, что так его еще можно в темноте принять за собаку. Бурко даже голову приподнял, и едва не засопел по-собачьи. К счастью, его усилия были излишними. На улице не нашлось зрителей, которые могли бы оценить его дар перевоплощения. И, добравшись до угла, ротмистр отряхнулся, встал на ноги и зашагал, держась поближе к забору.

Уйти удалось недалеко. Едва миновав ворота, через которые он пару дней назад въезжал на фургоне, Бурко услышал торопливые шаги. И застыл, прижавшись к теплым камням забора.

Шаги были странными. Жесткий цокот подкованных каблуков сопровождался дребезжанием шпор. Значит, шел мужчина. Однако к его твердым шагам примешивался какой-то посторонний звук. Идущий словно пошлепывал ладонью по чему-то мягкому.

«Он не один! — догадался Бурко. — Рядом кто-то семенит. Так стучат по пыли босые пятки …»

— Мистер, мистер, мистер… — прозвучал сдавленный тонкий голосок.

— Молчи, сука, а то башку отрежу!

Ротмистр узнал голос Черного. И тут же два силуэта проплыли мимо него, едва различимые в темноте. Блеснуло лезвие ножа, приставленное к горлу девчонки. Второй рукой Черный держал ее за волосы, ведя рядом с собой.

Они прошли так близко, что Бурко ощутил мерзкий запах застарелого пота, исходивший от бандита.

«Куда он ее уводит? Зачем? Ну, зачем — это понятно. Но куда? В укромное местечко? Решил повеселиться? Ты у меня, тварь, повеселишься…»

Им овладела леденящая ярость. Бурко знал за собой этот недостаток — поддаваться ярости. Припадок мог длиться несколько секунд, но эти секунды оставались в памяти черным холодным провалом. Придя в себя, он изумлялся собственным словам и поступкам. Но тут уж ничего не поделаешь. Сей порок был у него в крови. Последний раз, впрочем, нечто подобное ротмистр Бурко испытал весьма и весьма давно — во время конной атаки под Адрианополем[6].

Но сейчас под ним не было коня, и в руке его не было сабли, и не мелькали впереди вспышки вражеских выстрелов — нет, была лишь ночь, и был жалобный голос, исчезающий в этой ночи.

Бурко порадовался тому, что бос. Его ступни бесшумно несли его по дороге вслед за Черным. А тот дошел до окраины поселка и остановился у колодца.

— Это сухой колодец? — спросил он.

— Он пересох давно. Мистер, мистер, мистер…

— Нет в нем воды, точно? Сюда никто не ходит?

— Нет, мистер, мистер, мистер…

— Молчи, сука!

Бурко припал к земле, почувствовав, что сейчас Черный оглянется. Тот повертел головой и потащил девчонку за одинокий дом.

Бурко пригнулся и тоже кинулся к дому, обходя его с другой стороны. Его расчет оказался точен. Когда Черный зашел за дом, ротмистр уже ждал его там.

Несильный удар в нос заставил бандита остановиться. Он застыл на секунду, парализованный неожиданной болью. Удушающий захват, рывок плечом…