Граф Орлов, техасский рейнджер

Такие часы Индус называл дамскими. Ну, конечно! Они достались ему от Индуса. Когда Канисеро подвел его к изуродованному телу, он наклонился, чтобы закрыть покойнику глаза, но вместо этого рука сама собой потянулась к окровавленной жилетке и отцепила от нее часы. Вот эти часы.

А у Индуса они откуда?

Сан-Антонио, Персиковые холмы, засада под самым носом у полиции. Иностранцы. Девушка в зеленом платье.

Как она нравилась ему! Никогда у него не будет такой девчонки — юной, свежей и чистой. Никогда. Грязные потные шлюхи в мексиканских борделях — вот, что его ждет впереди.

— Пора? — нетерпеливо спросил Канисеро.

— Еще немного подождем, — ответил он, хотя мог бы и не отвечать.

Пусть думают, что он следит за временем, а не просто так любуется циферблатом и вспоминает какую-то бабу. Пусть видят, что он тут главный, и ему решать, когда трогаться, а когда стоять на месте.

Ему приходилось сейчас заботиться о всякой ерунде. К примеру, о том, как он выглядит в глазах тех, кто отправился с ним на дело. Многие из них только слышали о нем, но впервые увидели так близко. И уж наверняка они и не надеялись, что однажды смогут вот так, запросто, скакать рядом с ним. Кем они были вчера? Безмолвными батраками. А кто они теперь? Они грозные бандиты из шайки неуловимого Джерико! Они не станут выворачивать карманы у пьяных, валяющихся возле салуна, нет! Они идут за жирным куском! Их много, они вооружены до зубов, и никто их не остановит!

Вот что должны были думать эти подонки, глядя на Джерико.

Он захлопнул часы и приказал:

— Вперед!

Тронулся, не оглядываясь. И слаженный гул множества копыт за спиной прозвучал в его ушах сладчайшей музыкой.

Силы возвращались к нему с каждой минутой. Вспомнив, как хреново ему было в первые минуты после взрыва, Джерико подумал, что всё дело в людях. В тех, кто его окружает. Пока возле него были Индус и Уолли, он был и умнее, и сильнее, чем сейчас. Если б они были рядом, он бы не потащился, как побитый пес, к Хозяину. Он бы придумал что-нибудь. Он бы отсиделся в тихом месте, а потом снова вернулся бы на дорогу. Но сначала нашел бы Полковника и вырвал бы его сердце.

Впрочем, это он еще успеет. Те, что скакали сейчас позади него, были слабее, чем Уолли. А уж Индусу и вовсе в подметки не годились. Но их было много. Никогда еще Джерико не шел на дело с такой большой бандой. Бывало, они втроем останавливали дилижансы. Чаще действовали впятером, а еще двое-трое были подручными — держали сменных лошадей или перекрывали дорогу, или уводили за собой погоню. Если и их считать, то даже тогда выходит, что никогда под командой Джерико не было больше десятка. А сейчас…

Первым поднявшись на холм, он оглянулся и увидел за пыльной завесой густую мешанину шляп, конских голов, полосатых пончо и брезентовых плащей — они скакали за ним беспорядочной стаей, и он не мог всех сосчитать. Но их было много. Не трое. Даже не семеро. Много. И от прилива сил Джерико расправил плечи, гордо вскинул голову и хлестнул коня плеткой.

На нем был ковбойский плащ и старая шляпа с загнутыми спереди полями. Лассо, подвешенное к седлу, терлось о колено. Джерико вспомнил, как учился бросать его, когда жил на бойне. Ковбои, с которыми он когда-то дошел из Техаса в Оклахому, накидывали петлю на рога с удивительной легкостью, а у него веревка летела, как сопля. Он злился, а они смеялись. И только один из них, самый старый, утешал Джерико, и говорил, что он еще успеет всему научиться. И метать лассо, и отсекать бычка от стада, и клеймить, и лечить — всему он научится со временем. Старый ковбой не знал, что Джерико вовсе не мечтает всему научиться. Ковбойская жизнь его никогда не прельщала. Жизнь на бойне была не слаще, но там он жил в доме, а не ночевал под открытым небом. Скотина окружала его так же, как и ковбоев, но теперь ему незачем было заботиться о ней. Он ее убивал. Резал, пробивал башку, иногда, на спор, стрелял из лука. А иногда вдруг на него накатывала тоска, и он брал лассо, выходил в загон и пытался набросить петлю на рога старой коровы. Сколько же лет прошло? И не вспомнить. А вот досада и злость не забылись. Не получалось у него ничего с тем лассо. И ковбоя из него не получилось.

Но сейчас он должен был хотя бы на несколько дней стать ковбоем. Одеваться по-ковбойски, говорить по-ковбойски, жить по-ковбойски. Он будет двигаться вместе с огромным стадом вдоль Рио-Гранде, и однажды ночью стадо перейдет реку вброд и выберется на другой берег. Бычки будут испуганно мычать, когда вода начнет захлестывать их по грудь. Копыта станут разъезжаться в грязи, и стадо надолго застрянет, взбираясь на невысокий обрывистый берег, и придется повозиться с фургонами, чьи колеса завязнут в песке, и больше всего хлопот доставят кухонные фургоны, особенно один из них, необычно тяжелый.

— Ты краску не забыл? — спросил он у Канисеро.

— Целое ведро взял! Выкрасим, будет как новенький!