Граф Орлофф

— Граф Орлофф, вот не ожидал вас в этом борделе встретить! Шел, понимаете, по улице Фран-Фужер, глазел по сторонам, думая о том, что нужно было бы сделать для того, чтобы весь этот парижский сброд из города выбросить. От таких государственных мыслей мне стало немного скучновато, вот я и решил немного развлечься. Посмотрел по сторонам, нашел красный фонарь и побрел на его свет. А здесь вы, знаете, какая приятная неожиданность?! Может быть, вы мне подскажите, как мадам этого заведения найти. Знаете, мне очень понравилась та птичка с персиковыми половинками. Сколько, как вы полагаете, будет стоить одна ночь с ней?

Чтобы с достоинством выйти из положения, подстроенного Яной, я вспомнил о существовании дядюшки Густава. Обычно у всех мужчин бабников на втором месте после женщин стояло застолье, обжорство. Я вызвал дядюшку Густава и строго-настрого приказал ему приготовить нечто такое деликатесное блюдо, чтобы Филипп напрочь бы забыл бы о том, по какому случаю, тот появился в моем доме. Дядюшка Густав от души постарался, он приготовил такие лягушачьи лапки в чесночном соусе, что Филипп II герцог Орлеанский жрал их, не переставая и, не обращая внимания на то обстоятельство, что я его часто покидал, чтобы облегчить желудок в туалете.

Таким образом, мне удалось закрепить свое знакомство с будущим регентом Франции, с Филиппом II герцогом Орлеанским.

3

Самым неожиданным образом я оказался вовлечен в русские скандалы в Париже, хотя прилагал немалые усилия для того, чтобы всячески избегать подобного вовлечения. Мне очень не хотелось приобрести имидж русского скандалиста!

С момента своего появления в этом Париже я особенно и не высовывался из своего маленького полусемейного болотца, стараясь своей экстравагантностью не привлекать к себе внимания ни со стороны русских, ни самих парижан. Потихонечку благоустраивался в этом городе, заводил не особенно скандальные знакомства и чрез посредство милых француженок нарывал требуемую агентурную информацию.

Свои деяния я вершил в узком кругу женщин и очень близких друзей, которые ко мне относились с любовью и благодарностью, а последние еще и с уважением. Причем, я очень старался не обижать своих любимых француженок, поэтому дозировано рассказывал им о себе только то, что их интересовало. Но так, чтобы ни в коем образе их не обидеть, или чтобы они не могли меня приревновать друг к другу. В основном я представлялся бывшим русским гвардейцем с богатыми родителями и тяжелыми ранениями, полученными на полях сражениях, из-за которых приехал в Париж на излечение.

До поры до времени эта политика позволяла мне оставаться в стороне от всеобщего признания или моего превращения в значимую фигуру высшего парижского общества. Но, как только я переговорил на морском балу у маркиза де Сеньоле с его величеством Филиппом II герцогом Орлеанским, то все мгновенно изменилось. Я вдруг оказался лакомым кусочком для этого парижского общества, начал каждый день получать до десятка приглашений, в которых меня просили нанести визит вежливости той или иной аристократической семье, присутствовать на балу по случаю. Одним словом, начала проявляться тенденция к тому, что я становлюсь популярным или своим человеком парижского высшего общества.

Первый звоночек прозвенел, когда меня вызвал маркиз Антуан де Монморанси, который поинтересовался тем, что я знаю о неком бароне Петре Лефорте[22]. В этот момент по моему телу прокатилась самая настоящая судорога, надо же было этому родственничку подсуетиться и нанести подлый удар в самое для меня чувствительное место. Я столько внимания и денег вложил в организацию торгового дела, не имея на это соответствующую государеву санкцию. А тут вдруг появляется какой-то хлюст и пытается свою грязную лапу наложить на мою отраду души. Когда услышал вопрос Антуана, то я, было, решил вообще отказаться от этого дела, но, подумав, решил бороться за многомиллионное дело до последней капли крови. Поэтому маркизу де Монморанси дал ответ:

— Барон Петр Лефорт приходится племянником генерал-адмирала Франца Лефорта, ближайшего соратника государя Петра Алексеевича и умершего в прошлом веке. Петр Алексеевич, помня об этом своем умершем друге, протежирует барону и в свое время направил его своим агентом в Париж для развития русско-французской торговли.

— Иными словами, вы, граф, хотите мне сказать о том, что барон Петр Лефорт был бы хорошим подспорьем в ведении торговых дел с Московией! Тогда почему бы нам не включить его в акционеры нашей торговой компании?

— Я буду категорически против такого решения. К великому своему сожалению буду вынужден признаться в том, что барон Петр Лефорт, скорее всего, станет нашим общим балластом. Он потянет ко дну нашу торговлю с севером Московии и, пользуясь именем государя Петра Алексеевича, вытянет из нее все наши деньги, ради своего удовольствия и кармана.