Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

После ухода представителей прессы была создана комиссия для составления новых правил о печати. К.П. Победоносцев в кулуарах ужасался готовящимся переменам, негодуя, что Аорис-Меликов и его сторонники желают «пустить куда-то в свободное пространство — в так называемое общество важнейшие функции государственной власти»⁴²⁰

. Но на заседаниях комиссии обер-прокурор Святейшего синода столь определенно не высказывался. Сам Валуев, видя явный перевес сторонников Лорис-Меликова, вел себя весьма сдержанно, хотя в записке Н.С. Абазы увидел стремление узаконить «разнузданность печати». «Оказалось, что при данных условиях полная свобода печати предрешена. Остается изыскивать способы и средства сделать ее по возможности менее вредной», — обозначил он в дневнике свою позицию. И председатель комиссии такие способы изыскивал, всячески тормозя тем самым и затягивая продвижение проекта новых правил о печати. Доказывая в Совещании, что «печать необходима как воздух», Лорис-Меликов одновременно успокаивал его членов тем, что «при новых законах и при помощи суда журналисты будут сидеть в «кутузках» и ходить в «сибирках»⁴²¹.

Позднее Валуев признавался, что уже после заседания 5 ноября 1880 г. «убедился в невозможности прийти к каким-нибудь удовлетворительным результатам, а гр. Лорис-Меликов и Н. Абаза вслед за тем убедились, что они меня не могли ни провести, ни сбить с толку. Затем дело тянулось, так сказать, в силу первоначального толчка, но никто в его успех не верил, и после 1 марта никто о нем не упоминал»⁴²²

. Проект нового законодательства печати, отменявший предварительную цензуру и вводивший единую судебную систему преследований за ею нарушения, был окончательно обсужден Особым совещанием 28 февраля 1881 г. П.А. Зайончковский, думается, делает верный вывод, что не только разнородные стремления в Особом совещании по пересмотру правил о печати, но несовпадение его задач «с целями императора и его камарильи, стремившихся ко всемерному обузданию прессы», обрекали на провал проект отмены предварительной цензуры⁴²³.

Приступая к преобразованиям в области печати, Аорис-Меликов убеждал царя, что «создание такой прессы, которая бы выражала лишь нркды и желания разумной и здравой части общества и в то же время являлась верным истолкователем намерений Правительства — есть дело весьма, трудное и достижимое только продолжительным временем»⁴²⁴

. Верил ли он в возможность создания такой прессы в империи, сказать трудно. Стремясь опереться в своей преобразовательной деятельности на общество, Лорис-Меликов должен был допустить определенную свободу печати. Но он не мог не видеть, что ее даже относительная прямота и «некоторая самостоятельность» в обсуждении важных общественных вопросов (что он справедливо считал достижением своей политики) встречают неприятие и отпор в верхах. И он вынужден был, «чтобы выручить дело и оградить себя», прибегать к цензурным карам, в целях умиротворения власти⁴²⁵.

Аорис-Меликов оказывался в замкнутом кругу: чтобы сохранять доверие царя, которого считал своей главной опорой, он должен был ограничивать свободу печати, поддержку которой также не хотел потерять.

Разомкнуть этот круг он так и не смог.

* * *

Важнейшей задачей Лорис-Меликов считал пересмотр «Положения о земских учреждениях». С преобразованием местного общественного самоуправления он связывал и губернскую реформу, призванную ослабить централизацию власти и снять антагонизм между общественным управлением и администрацией. Но, признавая пересмотр земской реформы 1864 г. неудобным и несвоевременным, он наметил ряд частных мер к облегчению земской деятельности, которые изложил в упоминавшейся уже записке к тогдашнему министру внутренних дел Л.С. Макову. Из них была осуществлена (по представлению того же Макова) лишь отмена права губернаторов утверждать выборных служащих земств. Выступая перед прессой 6 сентября, Аорис-Меликов предал гласности свое намерение создать условия для нормальной деятельности органов самоуправления, а в случаях необходимости и расширить их права, если этого требуют местные условия.