Граф де Монте-Кристо. Части 1, 2, 3

Если в полученном ею образовании можно было найти какой-либо недостаток, так это то, что, подобно некоторым чертам ее внешности, оно скорее подошло бы лицу другого пола. Она говорила на нескольких языках, свободно рисовала, писала стихи и сочиняла музыку; этому искусству она предавалась с особенной страстью и изучала его с одной из своих школьных подруг, бедной девушкой, обладавшей, как уверяли, всеми необходимыми данными для того, чтобы стать превосходной певицей.

Некий знаменитый композитор относился к ней, по слухам, с почти отеческой заботливостью и занимался с нею в надежде, что когда-нибудь ее голос принесет ей богатство. Возможность, что Луиза д’Армильи — так звали эту молодую певицу — выступит впоследствии на сцене, мешала мадемуазель Данглар показываться вместе с нею в обществе, хоть она и принимала ее у себя. Но и не пользуясь в доме банкира независимым положением подруги, Луиза все же была более чем простая преподавательница.

Через несколько секунд после появления госпожи Данглар в ложе занавес упал; можно было во время получасового антракта погулять в фойе или навестить в ложах знакомых, и кресла оркестра почти опустели.

Альбер и Шато-Рено одними из первых покинули свои места. Одну минуту госпожа Данглар думала, что эта поспешность Альбера вызвана желанием приветствовать ее, и она наклонилась к дочери, чтобы предупредить ее об этом, но та только покачала головой и улыбнулась; в эту самую минуту, как бы подкрепляя недоверие Эжени, Альбер появился в боковой ложе первого яруса. Это была ложа графини Г.

— А, вот и вы, господин путешественник! — сказала графиня, протягивая ему руку с приветливостью старой знакомой. — Очень мило с вашей стороны, что вы узнали меня, а главное, что предпочли навестить меня первую.

— Поверьте, графиня, — отвечал Альбер, — если бы я знал, что вы в Париже, и если бы мне был известен ваш адрес, я не стал бы ждать так долго. Но разрешите мне представить вам моего друга, барона Шато-Рено, одного из немногих сохранившихся во Франции аристократов; он только что сообщил мне, что вы присутствовали на скачках на Марсовом поле.

Шато-Рено поклонился.

— Вы были на скачках? — с интересом спросила его графиня.

— Да, сударыня.

— Тогда не можете ли вы мне сказать, — живо продолжала она, — кому принадлежала лошадь, выигравшая приз Жокей-клуба?

— Не знаю, — отвечал Шато-Рено, — я только что задал этот самый вопрос Альберу.

— Вам это очень важно, графиня? — спросил Альбер.

— Что?

— Узнать имя владельца лошади?

— Очень. Представьте себе… Но, может быть, вы его знаете, виконт?

— Графиня, вы хотели что-то рассказать. "Представьте себе", — сказали вы.

— Да, представьте себе, этот чудесный гнедой скакун и этот очаровательный маленький жокей в розовом с первого же взгляда внушили мне такую симпатию, что я от всей души желала им удачи, как будто я поставила на них половину моего состояния, а когда я увидела, что они пришли первыми, опередив остальных на три корпуса, я так обрадовалась, что стала хлопать как безумная. Вообразите мое изумление, когда, вернувшись домой, я встретила у себя на лестнице маленького розового жокея! Я подумала, что победитель, вероятно, живет в одном доме со мной, но когда я открыла дверь моей гостиной, мне сразу бросился в глаза золотой кубок, выигранный сегодня неизвестной лошадью и неизвестным жокеем. В кубке лежала записка: "Графине Г. лорд Рутвен".

— Так и есть, — сказал Альбер.

— То есть как это? Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что это тот самый лорд Рутвен.

— Какой лорд Рутвен?

— Да наш вампир, которого мы видели в театре Арджентина.

— Неужели? — воскликнула графиня. — Разве он здесь?

— Конечно.

— И вы видитесь с ним? Он у вас бывает? Вы посещаете его?

— Это мой близкий друг, и даже господин де Шато-Рено имеет честь быть с ним знакомым.

— Почему вы думаете, что это именно он взял приз?

— Его лошадь записана под именем Вампа.

— Что же из этого?

— А разве вы не помните, как звали знаменитого разбойника, который взял меня в плен?

— Да, правда.

— Из рук которого меня чудесным образом спас граф?

— Да, да.

— Его звали Вампа. Теперь вы сами видите, что это он.

— Но почему он прислал этот кубок мне?

— Во-первых, графиня, потому, что я, можете поверить, много рассказывал ему о вас, а во-вторых, вероятно, потому что он был очень рад встретить соотечественницу и счастлив тем интересом, который она к нему проявила.

— Я надеюсь, что вы ничего не рассказывали ему о тех глупостях, которые мы болтали на его счет?

— Откровенно говоря, я за это не поручусь, а то, что он преподнес вам этот кубок от имени лорда Рутвена…

— Да ведь это ужасно! Он меня возненавидит!

— Разве его поступок свидетельствует о враждебности?

— Признаться, нет.

— Вот видите!

— Так, значит, он в Париже?

Да.

— И какое он произвел впечатление?

— Что ж, — сказал Альбер, — о нем поговорили неделю, потом случилась коронация английской королевы и кража бриллиантов у мадемуазель Марс, — и стали говорить об этом.