– Я не хотела, честное слово, я не хотела никого убивать. Я просто хотела сбежать и стать свободной. Я столько раз умоляла матушку отпустить меня! Но она сказала, что отпустит, как только возьмет на руки своего внука. Внука! Понимаете? Не важно, кто будет отцом! Я уже тогда задумалась, но было слишком страшно, если бы матушка прознала… Поэтому я решила украсть кольцо, и несколько лет назад мне это удалось. Мы с сестрой нашли колдуна, который оказывал всякие… ну, услуги. Я хотела отнести ему кольцо, может, он смог бы снять с меня заклятие. Но он взял и утонул на рыбалке. А матушка хватилась кольца и отняла его у меня. И после этого всегда носила с собой. Никакой настойки мне Маша не давала, аконита я нарвала на берегу и просто накрошила в бочку. Я не хотела убивать, я хотела, чтобы матушка заболела и приехала сюда прощаться, с кольцом. Здесь его было легче украсть, чем в ските. Тем более если бы она болела. Когда она приехала, я снова стояла перед ней на коленях, умоляла отпустить меня. Но она свой приказ не изменила. А потом приехали вы, и я попыталась вас опоить. А когда поняла, что ничего не вышло, от отчаяния решилась на страшное. Взяла настойку в комнате Маши и принесла ее матушке утром, сказав, что это хреновуха. Она выпила настойку, и ей сразу стало плохо. Я убежала через окно. Я думала, когда… когда она умрет, кольцо найдется. И я смогу убежать. Смогу найти колдуна, чтобы он освободил меня. Не стала бы я опаивать Вазилиса Аркадьевича! Я бы ушла навсегда. Я не могу уже больше жить среди людей!
– Бабушка, это правда? – воскликнул Василь. – Маша? Гера?!
Бабушка медленно повернулась.
– Мне и правда следовало умереть, – тихо сказала она.
Василь отшвырнул от себя тарелку, она со звоном грохнулась на пол.
– А знаешь, Гера, Маша была права. Ты приносишь только беды.
Он выскочил в коридор. Где-то хлопнула дверь.
– Надеюсь, теперь ты доволен, – покачала головой бабушка.
А Мария уронила голову на стол и зарыдала.
– Ка-ар-р, – послышалось с улицы.
Аверин оглянулся – на карнизе открытого окна сидела галка. Вероятно, Кузе удалось удрать от детей и он подслушал разговор. Что же, не стоило его за это осуждать, див принял живейшее участие в расследовании и наверняка побыстрее хотел узнать, что произошло.
Но внимание он привлек не поэтому. Аверин подошел к окну и увидел, что во двор дома въезжает машина.
Когда она остановилась, с водительского места вышел человек в рясе – священник из местного храма, который на днях исповедовал бабушку. Анонимус придержал дверцу, помогая ему.
Из противоположной двери выбралась монашка. Фамильяр не только не помог ей, но и отошел на пару шагов, как будто не хотел соприкасаться.
«Див. Из скита», – догадался Аверин. И вопросительно посмотрел на бабушку:
– Кто это и зачем здесь?
Бабушка поднялась со своего кресла:
– Та, кто будет защищать этот дом, когда ты его покинешь. Я вызвала ее сегодня утром, сразу как встала.
– Она одна здесь? И с чего вы взяли, что дому вообще нужна защита? – поинтересовался Аверин.
– Вы с Анонимусом орали рядом с моей комнатой так, что невозможно было не услышать. И – нет. Кто бы ни был тот див, который прятался в парке, я не имею к нему отношения. А то знаю я, ты сейчас начнешь всех собак вешать на меня.
Она удалилась, прошествовав мимо Аверина с высоко поднятой головой.
Аверин посмотрел на Кузю.
– Ну что же. Мне пора уехать отсюда. Кузя, иди за мной. И, – он повернулся к Марине, – ты тоже собирайся. У тебя есть немного времени, чтобы попрощаться с детьми и сестрой.
– Мне какие вещи брать? Теплые? – шмыгнув носом, спросила Марина.
– Не надо ничего. Я буду ждать тебя у машины.
Он пошел к выходу из столовой.
– Подождите. Да подождите же! – Мария выскочила из-за стола, догнала его и вцепилась в руку: – Мне нужно поговорить с вами. Сказать вам кое-что. Важное.
– Хорошо. Тогда пойдемте в мою комнату.
Когда он закрыл дверь, Мария некоторое время молча смотрела в окно на играющих детей, потом повернулась и медленно проговорила:
– Я должна вам рассказать…
– Подождите, – перебил ее Аверин, – сначала ответьте мне на вопрос. Вы любите моего брата?
– Да, конечно, но…
– Никаких «но». – Он поднял руку. – Я хочу точно знать, любите ли вы его искренне или просто верны ему под действием заклятия.
– Я люблю Василя! У нас трое замечательных детей! И я… я полюбила его еще до свадьбы. Ваш брат – самый добрый и благородный человек на свете. Еще тогда я уже носила ребенка…
– Я знаю. Поэтому я не почувствовал в вас того, что ощутил в Марине. Честно скажу, это ощущение, именно оно отвратило меня от нее. Но речь не обо мне. Если вы любите брата и не хотите ломать ему жизнь, просто молчите. Я не желаю знать того, что вы хотите мне рассказать.
Она шагнула к нему и внезапно опустилась на колени, заламывая руки:
– Гермес Аркадьевич! Марина не должна попасть в тюрьму! Она умрет там! Лучше уж я, я просто женщина!
– …И жена моего брата. Вот чего нам только не хватало, так это скандала и позора. Ради детей и своего мужа – не играйте в благородство и не делайте глупостей. Просто доверьтесь мне.
На ее лице засветилась надежда.