Граф

— Царь желает не лишить моего Повелителя доходов от работорговли, а избавить Московскую Русь от постоянных, разорительных набегов. В конце концов в Литве и Польше рабов можно брать ничуть не хуже, чем на Москве.

— А Персидская торговля?

— Потребуются годы, чтобы добро обустроить торговый путь от Персидского побережья до Балтики. Кроме того, это не ударит по торгу на Средиземном море. Испания, как покупала у турецких купцов персидский шелк, так покупать и будет. Особенно, если в Аравийском море окажется больше пиратов и португальские корабли чаще станут идти ко дну. Северные страны бедны. Им много не продашь ни шелка, ни специй. Так что особенной угрозы русский путь через Волгу не будет представлять.

— Ты уверен?

— Московия — бедная страна. У нее мало денег. Мало сил. Мало людей. Но просторные и во многом не устроенные земли. Дорог нет. Мостов тоже. Ремесло и торговля не развиты. На всю страну дай Бог десяток каменных крепостей. Для нее и та малость, что станет поступать из Персии — уже радость. Все ее потуги — лишь жалкие попытки подобрать крошки со стола моего Повелителя.

— И что ты предлагаешь?

— Не враждовать с ней. Окончательно ее победить нет никакой возможности. В силу того, что она очень удалена и неустроенна. Отправлять туда армии — обрекать их на верную гибель. А главное — она бедна. И даже если удастся ее завоевать, пользы от этого никакой не будет. Угрозы от нее военной особенно нет. Однако мысли Андрея о развитии корсарства на Черном море и разбойные рейды на наше побережье могут создать проблемы. На это у Руси хватит сил. И раньше, в былые годы, они так иной раз щипали ромеев. Однако, если с ними не враждовать, а торговать, то это принесет много взаимной выгоды. Особенно если не отдавать это на откуп Шейтанголу.

— Не любишь ты его.

— А за что его любить? Повелителя моего обворовывает. С людьми вроде меня грязно интригует. Со своими единоверцами ведет себя как с псами бродячими. Он вызывает только отвращение и презрение.

— Будет тебе, — улыбнулся Сулейман. Он знал о нелюбви своего старого и верного слуги к Михаилу Кантакузину, именуемого за глаза практически исключительно сыном Шайтана за свои мерзкие поступки. И любил его подначить при случае. — Лучше расскажи о том, как получилось, что ты с тульским пашей задушевные разговоры вел.

— После теплого приема у Царя я поехал обратно. И задержался в Туле, показал царскую грамоту и указав на дьяка, что меня сопровождал. Андрей встретил меня все также настороженно. Но в этот раз уже не арестовывал и позволил с ним общаться. Потихоньку. Я сослался на то, что хотел бы его лучше узнать и сравнить свои наблюдения с наветами.

— О чем вы беседовали?

— О разном. Больше всего о падении Константинополя. Он принял меня за эллина и относился с нескрываемым презрением. Постоянно называл всех эллинов трусами и предателями. Рассказывал об их коварстве. Я не мешал ему и не оправдывался. Скорее, напротив. Повелитель знает, я тоже об эллинах невысокого мнения. Для меня была услада слышать его слова. Тем более, что многие из них только укрепляли меня в уже сложившемся мнении. Не ожидал, что мы обретем с неверным настолько удивительное единодушие.

— А почему он называл их предателями?

— По его мнению Ромейская держава пала не из-за того, что ее завоевали, а из-за того, что ее аристократы со своими дворами перешли на сторону ислама. Через что Великая Порта оказалась заражена всеми старинными болезнями Рима, точнее даже не Вечного города, а его восточных провинций. И которые очень непросто будет излечить. Например, страсть к содомии среди уважаемых людей.

— Он так сказал? Интересно…

— Он вообще интересный человек. И если так сложится, то его очень полезно принять на службу. Но не сейчас. Сейчас он полон раздражения. Это связано с трудностями, которые ему пришлось пережить из-за верных слуг Повелителя. И да, крымчаков он на дух не переносит и именует не иначе, чем тати. У него отец от их рук погиб. Да и в нищете их семьи они повинны из-за постоянных набегов и грабежей.

— Тати? Не воины?

— Нет. За воинов он их не держит. И ненавидит их люто. Особенно за людоловство. Для него работорговля — худших из пороков человечества.

— Как ты думаешь, он возьмет Азак? — переменил тему султан.

— Не знаю. Честно не знаю. — ответил собеседник. — У него мало людей нет и нет ломовой артиллерии. Но эти люди славно вооружены и обучены. Кроме того, он ОЧЕНЬ большой выдумщик. Азак — это испытание. Если возьмет, то подтвердит мои подозрения в его талантах.

— Ты сможешь его переманить на мою службу?

— Он сейчас к тебе Повелитель относится очень негативно. Но жизнь она полная неожиданностей. Поэтому, несмотря на боль, может так статься, что ему больше и податься некуда.

— Отчего же?

— Царь боится Андрея.

— Серьезно? — немало удивился Сулейман.

— Во всяком случае, мне так показалось. Уже сейчас тульский паша командует самым сильным полком в Московской Руси. По мнению самого Царя — он сильнее столичного. Учитывая это и репутацию непобедимого полководца — это большая заявка.

— Но ты сам говоришь, что у Андрея-паши мало воинов.