Да для этого и были серьезные основания. Прежде чем привести основание для этого утверждения, сообщаю для характеристики Элиавы об одном инциденте, произошедшем с ним в Грузии, куда он приехал делать доклад «о международном положении и о достижениях социализма». После доклада начались прения, во время которых один старик-крестьянин сказал ему буквально следующее:
— Дорогой Шалва (таково христианское имя Элиавы), мы слушали тебя с большим вниманием, и разреши мне сказать тебе наше крестьянское мнение о твоем социализме. Мы думаем, дорогой Шалва, что пока придет этот ваш социализм в Грузию, то ни одного грузина уже не будет в живых!..
А теперь приведу описание того, как развлекается этот Шалва Элиава.
В Тифлисе существует кинопромышленная организация под названием Госкинпром Грузии. Работа этого учреждения в общем почетна и заслуживает похвалы. Но наряду с этой полезной стороной имеется и обратная сторона, а именно та, что деятели этой организации являются рассадником так называемого «кинематографического разврата».
Председателем правления этой организации является некто Амирогов, человек беспринципный, грязный и корыстолюбивый. Амирогов способен на все, лишь бы угодить начальству. В то время когда вся коммунистическая партия переживала период оппозиции, когда каждый коммунист высказывал свое мнение в ту или иную сторону, когда за всевозможные уклоны виновных наказывали и ссылали, этот Амирогов тоже занимался «оппозиционными делами»: он поставлял председателю Совнаркома Элиаве женщин, выбирая их среди статисток синема. При нем вошел в моду лозунг «через диван на экран», это значит, что каждая мало-мальски красивая женщина, которая хотела бы попасть на экран (а таких, мнящих себя Мэри Пикфорд, было много), вызывалась обыкновенно в кабинет Амирогова, где он отбирал самых красивых для себя, а главным образом для своего патрона Элиавы.
Отобранным девушкам обещались золотые горы, «а для первого раза, — говорилось им, — вы приходите туда-то и тогда-то, где будет «сам». «Ведь вы же знаете, как
Подходя к концу своих воспоминаний моей работы в ЧК Грузии, я считаю, что читателям было бы небезынтересно познакомиться с некоторыми чертами, характеризующими нравы одного из виднейших деятелей советского правительства и… рядового чекиста.
В 1924 году летом я ехал по делам службы в Москву. Садясь в поезд, в вагон «международного общества» (по занимаемой должности я имел право пользоваться спальными вагонами), в соседнем купе я увидел С. Орджоникидзе — председателя Контрольной комиссии партии — вместе с Сутыриным — заведующим отделом печати Закавказского краевого комитета партии, которые ехали тоже в Москву.
После отхода поезда со станции Минеральные Воды в вагон вошел дежурный агент железнодорожной ЧК для проверки документов и разрешений на право ношения оружия у едущих пассажиров.
Завелся этот «обычай» после того, как на перегоне Минеральные Воды — Ростов были случаи нападения бандитов на поезд. Войдя в наш вагон, агент ЧК начал осмотр с нашего первого купе и затем направился к следующему. Через некоторое время я слышу крик и слова: «Сволочь, не видишь, кто едет?» Невольно вышел я из купе вагона и увидел, как разъяренный Орджоникидзе выталкивает из купе агента ЧК со словами: «Я член ЦК партии, как ты смеешь требовать у меня документы? Я сейчас телеграфирую Дзержинскому». Растерявшись, агент ЧК ответил:
— Позвольте, гражданин, раз вы член правительства, то вы тем более должны подчиниться распоряжениям, издаваемым вами же, к тому же у вас в купе я вижу целый арсенал.
— Как, сволочь! Ты мне?!.. — крикнул Орджоникидзе, схватил агента ЧК за воротник и головой стукнул его в оконное стекло. Послышался звон разбитого стекла, крик, стоны и шум задвигаемой Орджоникидзе двери в его купе. Когда мы приехали в Ростов, на станции стояли выстроенные во фронт все агенты железнодорожного ЧК во главе с начальником отделения. В наш вагон вошел начальник и зашел в купе Орджоникидзе, как полагается в таких случаях, представиться члену правительства.
При этом представлении Орджоникидзе стал кричать, ругаться и что-то возмущенно говорить начальнику отделения. Я не мог разобрать всего, что он говорил, но видел, как вслед за этим несчастный агент, осмелившийся просить у члена правительства удостоверение личности, был арестован по распоряжению Орджоникидзе…
В печати нередко указывались случаи того, что в советской России часто исчезают люди совершенно бесследно. Вот именно о таком случае, хорошо мне известном, я и хочу рассказать.