Говорить как Путин? Говорить лучше Путина!

Побудительная речь требует представить текущую ситуацию как неприемлемую, порочную, требующую вмешательства и определенных действий.

Так, Путин, начиная свое довольно полемическое выступление на конференции по безопасности в Мюнхене, приводит известные слова Рузвельта: «Где бы ни был нарушен мир, мир повсюду оказывается в опасности и под угрозой». Вся его последующая речь лишь раскрывает частности этой общей истины, не вызывающей возражения ни у кого из слушателей. Путин развивает следующую логическую цепочку.

Однополярный мир провоцирует несправедливость, генерирует человеческие трагедии.

1. Это создает недовольство, очаги нестабильности.

2. В итоге никто не чувствует себя в безопасности.

3. Все это представляется более чем разумным в свете приведенной в начале его речи цитаты. Ведь если в одной части света богатство и благодать, а где-то там, на периферии, страдают люди, опасность угрожает всему миру.

Соответственно, вывод: мир не должен быть однополярным. Россия останется сильной державой и будет проводить независимую политику, но все же в духе сотрудничества. Именно поэтому в международной прессе стали говорить о возможном начале новой холодной войны – ведь Россия объявила западному миру, что не согласна с его позицией и будет действовать так, как посчитает нужным. Так, для обоснования своего призыва нейтрализовать уже повсюду существующую угрозу миру Путин включает в свою речь встречную угрозу, которую сразу же отметили западные комментаторы. И, разумеется, неслучайно Путин цитирует именно американского президента, активного союзника СССР во время Второй мировой войны, ведь главной дестабилизирующей силой современного мира он представляет именно американскую сторону, и прежде всего блок НАТО. Такая двойственность – с одной стороны, обвинения в адрес США, а с другой – упоминание Рузвельта в самом начале выступления и ссылка на «наших американских друзей» в его конце (еще одно «общее место»), – позволяет ему критиковать политику, проводимую Белым домом, одновременно отводя от себя какие-либо обвинения в открытой враждебности по отношению к Америке.

Последняя фраза Путина по силе воздействия достойна цитаты Рузвельта:

…конечно, нам бы также хотелось иметь дело с ответственными и тоже самостоятельными партнерами, с которыми мы вместе могли бы работать над строительством справедливого и демократического мироустройства, обеспечивая в нем безопасность и процветание не для избранных, а для всех.

То есть, говорит Путин, мы тоже хотим приложить руку к мироустройству, и для нас оно должно быть справедливым, мы тоже стремимся к демократии во всем мире. Вот он, путь к ликвидации угрозы всему миру: считаться с Россией. Ну, кто теперь с этим поспорит?

В Мюнхене Путин говорит об угрозе – он имеет в виду угрозу стабильности всего мира из-за стремления сделать его однополярным. Он говорит, что Россия в этих условиях и дальше будет проводить независимую политику. При этом всем известен военный потенциал и характер внешней политики России. И слушатели сразу же слышат в его словах еще одну – подразумеваемую – угрозу: если вы продолжите свою однополярную агрессивную политику, мы противопоставим ей сильную и независимую Россию. В речи Путина нет эмоционального накала, который смягчил бы ее угрожающий смысл и мобилизовал бы волю слушателей, зарядив ее сильным чувством – негодования, восхищения, гордости. Его стратегия – спокойное утверждение, что Россия будет проводить независимую политику. Эта стратегия не сближает оратора с аудиторией, а скорее противопоставляет выступающего и слушателей.

Что же такое эмоциональный призыв? Сравним последнюю фразу Путина с финальным призывом в речи Уинстона Черчилля в Палате общин 4 июня 1940 г.[2], навсегда сохранившейся в истории как образец мобилизации и сплочения страны вокруг благородной цели: