Говорит Черный Лось

Не решался я рассказать о своем видении даже дедушке Отказывается Идти, хотя до этого думал, что могу поделиться с ним самым сокровенным. Он всегда понимал мальчишек, и сам без конца рассказывал о всяческих чудесах. И он сделал мне тот первый лук. Он делал мне стрелы, и когда я терял их, у него всегда наготове были новые. Нельзя сказать, что я не любил своего отца, но Отказывается Идти — совсем другое, с ним в играх я проводил долгое время. И вот впервые я не смог поведать ему о том, что мучает меня.

Однажды я шел с луком, который сделал мне дедушка, и думал о своем видении. Тут неожиданно у меня закружилась голова, и на мгновение мне показалось будто лук со стрелами — именно тот, что подарил мне первый предок из типи со сверкающей радугой. Затем все встало на свои места, и в руках у меня опять были дедушкины лук и стрелы. Мне было как-то нехорошо, и я пытался заставить себя поверить, что это было лишь простым сном. Я подумал, что выброшу все из головы, и решил подстрелить какую-нибудь дичь. Мне попался куст, на ветке которого сидела маленькая птичка. Только я стал прицеливаться, как у меня опять закружилась голова. И вспомнил — теперь ведь я сородич пернатым — и опустил лук, чувствуя, что глупо было упускать эту птицу. Потом спустился к ручью, и там у ручья заметил зеленую лягушку и сразу же не раздумывая, выстрелил в нее. Но когда я подошел и поднял ее за лапки, то подумал про себя: "Вот я убил ее", — и тут же чуть было не расплакался от жалости.

Рассказывает Стоящий Медведь:

Я помню то время, когда мой друг был болен. Я старше его на четыре года. Сам я минниконжу, но наши матери приходятся друг другу сестрами. Поэтому, когда наши племена стояли одним лагерем, мы играли вместе. Случилось это у истоков Скользкой Травы (Литтл Биг-Хорн). Все, в том числе и Черный Лось, чувствовали себя хорошо. А потом вдруг я услышал, что он умирает и уже еле дышит. Мы очень переживали, посылали к другим племенам за целебными снадобьями, но никто не знал, что у него за болезнь. Помню, я как-то видел его больным — мой друг был словно мертвый. Потом он неожиданно выздоровел. Все люди удивлялись и тоже много говорили об этом.

Помню и то, что происходило после его выздоровления. Вскоре мы перенесли наш лагерь к устью Ивового Ручья — это два дня пути на юг. Во время переезда, я подскакал к мальчикам помладше, которые ехали сзади. Мне хотелось повидать своего маленького друга. Я обратился к нему: "Здравствуй, младший брат! По всему, ты уже чувствуешь себя хорошо?" А он ответил: "Здравствуй! Да, сейчас я совершенно здоров!" Но пока мы ехали и разговаривали, я чувствовал, что он не похож на мальчика. Скорее, это был старец. Вспоминаю, как его отец разговаривал однажды вечером с моим отцом в нашем типи за едой. Отец Черного Лося сказал что-то в таком роде: "С тех самых пор, как мой сын выздоровел, он стал совсем другим — ведет себя как-то странно, не любит бывать дома. С ним творится что-то неладное. Бедный мальчик!"

Потом все отправились на большую охоту, и об этом событии забыли.

Черный Лось продолжает:

Да, после небольшой остановки у Ивового Ручья мы отправились на большую охоту. Она помогла мне на время забыть о видении.

Однажды утром по деревне прошел глашатай и объявил, что лагерь переезжает. Советники собрались в типи совета, и глашатай обратился к ним: "Советники, выходите в центр и несите с собой огонь". Обязанностью советников было поддерживать огонь, поскольку в те времена у нас не было спичек.

"Переезжаем, переезжаем" — опять вскричал глашатай, и все люди начали разбирать свои типи, укладывать их на волокуши.

Потом глашатай громко объявил: "Слышал я, будет много бизонов, много бизонов! Следите за своими детьми!" Он имел в виду, чтобы родители держали детей поблизости, а то те могут распугать бизонов. Мы полностью свернули лагерь и пустились в путь. Впереди шли четверо советников, за ними глашатай, следом — вожди, а уже за ними длинной цепочкой двигались остальные люди с нагруженными волокушами. Замыкали процессию табуны пони. Сам я ехал почти в конце, вместе с младшими мальчиками. Когда вся процессия стала подыматься вверх по склону холма, я посмотрел вперед, и на мгновение у меня опять закружилась голова, потому что мне вспомнилось племя из видения, которое шло по красной дороге священным путем. Но здесь все было иначе, и вскоре воспоминание покинуло меня, потому что впереди ждало нечто захватывающее, и даже лошади, казалось, чувствовали это.

Через некоторое время добрались мы до места, где росло много дикой репы, и глашатай объявил: "Снимайте поклажу и дайте отдохнуть лошадям. Берите палки и ройте репу". Люди начали копать, а советники в это время отдыхали и курили на близлежащем холме. Потом глашатай вскричал: "Грузите свою поклажу!" И вскоре все снова пустились в путь.