Готы

После смерти своего воспитанного скорее для ученых трудов, чем для царского правления, единственного сына Аталариха, Амаласунта предназначила остготам в цари своего племянника Теодахада (Феодагада, Теодата, Феодата). Этот столь же высокообразованный малодушный «слабак», впадавший в дрожь и чуть ли не падавший ниц перед любым посланцем «земного бога» из Константинополя, не был намерен делить власть над Италией со своей тетушкой-романофилкой. Но ему и не хватало мужества убрать ее с дороги. Поэтому он сослал ее на остров Мартану посреди озера Больсена. На этом уединенном острове Амаласунта, лишенная всякой помощи и поддержки, стала легкой добычей для своих готских «кровников». Сородичи готских сановников и полководцев, лишенных по ее приказу жизни или власти, покончили с Амаласунтой 30 апреля 535 г., удушив ее горячим паром в бане (как подручные императора Константина I — его жену императрицу Фавсту, дочь свирепого гонителя Христовой веры августа Геркулия Максимиана). Или же в оной бане утопив.

Поскольку же убитая с полным на то основанием считалась сторонницей и «агенткой влияния» восточноримского двора, опорою политики императора Юстиниана I в Италии, её убийство дало благоверному василевсу официальный повод двинуть на Италию (официально считавшуюся подвластной ему, «императору римлян», и лишь находящейся под управлением его, «императора римлян», остготских союзников) карательную экспедицию «с целью восстановления попранной справедливости». Направившему в Новый Рим дипломатическую ноту царю персов, требовавшему от самодержца «новых римлян» разъяснений, благочестивый император повелел, «со всею римской прямотой», ответить «варвару»: ВИНОВНИКОМ ВОЙНЫ ЯВЛЯЕТСЯ НЕ ТОТ, КТО ЕЁ НАЧАЛ, А ТОТ, КТО ВЫНУДИЛ ЕГО ЕЁ НАЧАТЬ. Так началась последняя, роковая глава остготской истории. Битвы, осады, вылазки, прорывы, долгое и кажущееся порой бесцельным маневрирование даже таких опытных полководцев, как Флавий Велизарий (лишь однажды потерпевший в своей жизни поражение), кажущееся порой непонятным милосердие даже таких суровых воинов, как царь Тотила…

Официально война Юстиниана с италийскими остготами началась летом 535 г. Но ей предшествовала своеобразная «разведка боем». В 530 г. п. Р.Х. науськиваемые ромеями гепиды и герулы при участии внука Аттила Мундона (Мунда, дослужившегося впоследствии до восточноримского магистра конницы) напали на остготский Сирмий. С ходу захватить его не удалось, боевые действия затянулись, но в 535 г. Сирмий был все-таки взят (хотя уже регулярными войсками Юстиниана). Плененные «ромеями» остготы были, вместе с семьями, депортированы в «римскую» Тавриду. По мнению отечественного археолога Михаила Михайловича Казанского, их депортация могла стать причиной появления в Северном Причерноморье, в Крыму, в особенности на Боспоре Киммерийском, элементов остготской материальной культуры (поясных пряжек, застежек фибул и предметов женского убора, характерных для итало-остготского костюма).

О заметно усилившейся в результате военных реформ, начатых еще энергичным василевсом Маркианом (не побоявшимся бросить вызов самому «Бичу Божьему» Аттиле) восточноримской армии, с которой остготам пришлось столкнуться в Италии, британский военный историк сэр Бэзил Генри Лиддел Гарт писал:

«Ко времени Юстиниана и Велизария основной род (восточноримских — В.А.) войск составляла тяжелая конница, воины которой были вооружены луком и пикой и закованы в латы. Толчком к этому, очевидно, было стремление сочетать в одном вымуштрованном воине подвижную стрелковую и ударную мощь. Эти качества соответственно были присущи в отдельности конным лучникам в войсках гуннов и персов и готским кавалеристам, вооруженным пикой. Эта тяжелая конница (по-гречески: «катафрактарии», или «катафракты», т. е. «защищенные» — В.А.) дополнялась легкой, укомплектованной лучниками < … > Пехота также делилась на два типа: легкую и тяжелую, но последняя с ее тяжелыми копьями и плотными боевыми порядками использовалась только в качестве надежной опоры, вокруг которой конница могла маневрировать в бою» («Стратегия непрямых действий»).