Гости из преисподней

Кореша даже не подозревали о двурушничестве Болдохи, хотя не ставшего вором в законе, но пользующегося определенным авторитетом в криминальном мире, и потому малейшая угроза разоблачения приводила его в содрогание. Именно на это и рассчитывал начальник следственной части. Стукачок сделает, что ему велено, и будет молчать как рыба, иначе урки, узнав пикантные подробности его тайной жизни, не раздумывая порежут Болдоху на мелкие кусочки.

Кожинов встретился с домушником в половине двенадцатого ночи у автобусной остановки, неподалеку от дома Литвиненко. Майор был немногословен.

– Инструмент захватил? – сухо осведомился он.

– Как договорились, – криво усмехнулся уголовник.

– Отлично. Откроешь дверь, которую покажу. Откроешь бесшумно, не повредив замка. Потом свалишь и забудешь о случившемся. Вопросы есть?

– Да. Когда начнем?

– Примерно через час. Что-нибудь еще?

– Нет...

– Вот и ладушки...

Болдоха сработал грамотно, с высоким профессионализмом. Хитроумный, заграничный замок – предмет гордости семьи Литвиненко – капитулировал перед отмычкой в считанные минуты. Кожинов жестом приказал Усикову убираться, на цыпочках прокрался в темную безмолвную квартиру, на ощупь вывернул пробки в прихожей и прислушался. Тишина! Лишь из спальни доносился басовитый храп одурманенной снотворным супруги Литвиненко. Дрожа от страха, Евгений Дмитриевич прошел на кухню, повернул до отказа все ручки на газовой плите и вдруг услышал в коридоре тяжелые шлепающие шаги, сопровождаемые сиплым дыханием.

– Черт! Опять свет отключили! – продребезжал старческий голос.

«Старая ведьма проснулась! – панически подумал Кожинов. – Пропал!»

Однако обошлось. Бабка, кряхтя и ругаясь, угнездилась на толчке, минут пять потужилась, справила нужду и проковыляла обратно в комнату.

– У-у-уф! – облегченно вздохнул майор. – Пронесло! Не подвел папа!

Евгений Дмитриевич торопливо вышел на лестничную площадку и аккуратно прикрыл за собой дверь. Замок негромко щелкнул. Все! Теперь не подкопаешься!

На обратном пути он не встретил ни одной живой души. Дома тоже порядок. Жена Ирина с шестилетним сыном Робертом крепко спали. Кожинов разделся, смыл под душем липкий вонючий пот, выпил стакан водки, выкурил сигарету и принялся коротать время до утра. Спать ему абсолютно не хотелось. Какой тут, к черту, сон?!.

Телефон затрещал в шесть утра, и бодрствующий Кожинов мгновенно понял: «Свершилось! Нет больше господина Литвиненко!»

– Да, – нарочито сонно буркнул он в трубку и, выслушав сбивчивое сообщение, отрывисто пролаял: – Понял! Выезжаю!

– Что случилось? – лениво спросила заспанная Ирина.

– Один жопорвач окочурился, – злорадно ухмыльнулся Евгений Дмитриевич.

В следственной части Н-ского отделения бурлила жизнь. Метались взад-вперед поднятые по тревоге сотрудники. Во всех помещениях горел свет, жужжали возбужденные голоса, плавали сизые клубы табачного дыма. Кожинов угнездился в своем кабинете, повелел первому подвернувшемуся под руку подчиненному сварганить кофе покрепче, придал физиономии скорбно-озабоченное выражение и принялся имитировать кипучую деятельность. Внутри у него все пело и плясало...

ГЛАВА 4

На каком-то этапе пытки становятся необходимыми и желательными, чтобы преодолеть нежелание индивидуума своими руками мостить себе дорогу на нары... Боль очень действенный инструмент... Попробуй нас уличи... Кто снимает побои у потерпевших? Свой же брат, судебный медэксперт. К нему приводят избитого до черноты, а он в упор ничего не видит, кроме следов перенесенной в детстве оспы. И даже совсем уже откинувшимся можно как-то схимичить... Как бы то ни было, а на допросах люди у нас умирают редко – мы свое дело знаем. Да и кто умирает-то? Шваль разная – не люди.

«По другую сторону пытки». Исповедь мента, который должен раскрыть преступление. Газета «Криминальная хроника»