Госпожа Абу-Симбела

— Мы потеряем много людей, хетты тоже; настоящим победителем может стать Ассирия.

— Разумеется, ты не удовлетворился размышлениями; каков твой план?

— Боюсь, что он тебе не совсем понравится из-за того, что противоречит политике Египта.

— Я слушаю тебя.

— Заставим хеттов поверить, что мы готовим штурм Кадеша. Ложные слухи, фальшивые секретные депеши, учения в Южной Сирии. Я этим занимаюсь.

— Пока ты не удивил меня.

— Продолжение будет более неожиданным. Как только обнаружится эффективность этих действий, я отправлюсь в Хеттскую империю.

— В каком качестве?

— С секретной миссией, вести переговоры с императором.

— Но... О чем ты хочешь вести переговоры?

— О мире, Ваше Величество.

— О мире... с хеттами!

— Это лучшее решение, чтобы помешать ассирийцам действовать.

— Хетты никогда не согласятся.

— Если я буду располагать твоей поддержкой, я ручаюсь, что смогу их убедить.

— Если бы кто-нибудь другой, а не ты, сделал мне это предложение, я бы обвинил его в государственной измене.

Аша улыбнулся.

— Я немного сомневался в этом. Но кто другой, кроме Рамзеса, может предвидеть будущее?

— Не учат ли мудрецы, что льстить другу — непростительная ошибка?

— Я обращаюсь не к другу, а к Фараону. Недальновидный политик поступил бы именно так: завоевал Кадеш, победил хеттов и прозевал опасного врага; появление Ассирии должно изменить наши действия и планы.

— Простая интуиция, основанная на фактах, Аша; ты признал это сам.

— Мне, как главе дипломатии, важно предугадать и предчувствовать предстоящие события раньше других. Именно так приходят к верному решению.

— Я не имею права позволить тебе так рисковать.

— Мое пребывание у хеттов? Оно будет не первым.

— Ты хочешь снова побывать в тюрьме?

— Существуют более приятные места, но нужно уметь подтолкнуть судьбу.

— Я не найду лучшего верховного сановника.

— Я вернусь, Рамзес. И потом, легкая светская жизнь со временем ослабляет ум. Посещать любовниц, одевать их, пресытиться ими... мне нужна жизнь, полная опасностей, чтобы ум оставался живым и деятельным. Этот опыт не пугает меня. Я хочу использовать слабости хеттов и убедить их прекратить вражду.

— Ты понимаешь, Аша, что это совершенно бессмысленно?

— Нет, мой план обладает свежестью новизны и прелестью неизведанного: не украшен ли он соблазнами?

— Все же ты не верил, что я дам тебе свое согласие.

— Я его получу, так как ты принадлежишь к правителям, способным изменить мир. Прикажи мне вести переговоры с варварами, которые хотят нас поработить, чтобы их превратить в подданных.

— Я отправляюсь в длительное путешествие на юг, а ты будешь на севере.

— Занимайся другим и оставь хеттов мне.

ГЛАВА 23

Юноши, в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет за их выдающиеся способности, физическую силу и ум были выбраны Рамзесом «царскими сыновьями». Они носили серьги, широкое оплечье, браслеты, сборчатую набедренную повязку и гордо держали жезл, заканчивающийся страусовым пером.

Им Рамзес оказал особую честь, доверив командование различными воинскими отрядами. Своим присутствием на поле брани они сумеют поддержать боевой дух воинов, о позорном бегстве которых в битве при Кадеше царь еще не забыл.

«Царские сыновья» отправятся на север и займутся управлением провинциями. Они получили точные распоряжения от Аша и с честью выполнят их.

По стране уже распространялась легенда о том, что Рамзес Великий, могущественный Фараон, кроме того, и плодовитый отец, существование многочисленных детей было явным доказательством его божественной мощи.

В тени лимонного дерева старый Гомер умащивал благовониями свою белую бороду. Гектор, черно-белый кот, замурлыкал, как только его погладил Рамзес.

— Простите мне мою неделикатность, Ваше Величество, но мне кажется, что вы раздражены.

— Скажем... озабочен.

— Плохими известиями?

— Нет, предстоящее путешествие несколько беспокоит меня.

Греческий поэт набил листьями шалфея трубку, головка которой была сделана из раковины улитки.

— Рамзес Великий... Так называет вас теперь народ, вот что я сейчас написал:

«Одно нам дарует, другого лишает
Нас своенравный в даяньях Кронион; ему все возможно».[8]

— Вы становитесь суеверны, Гомер?

— Это привилегия возраста, Ваше Величество. Мои «Илиада» и «Одиссея» закончены. Я написал последние строчки в поэме, воспевающей вашу победу при Кадеше. Остается только курить шалфей, пить ароматизированное анисом вино и заставлять делать себе массаж.

— У вас нет желания перечитать свои произведения?

— Только посредственные авторы любуются в зеркало своих фраз. Почему вы задумали это путешествие, Ваше Величество?

— «Часто возвращайся в Абидос, — требовал мой отец, — и заботься об этом храме». Я пренебрегал его приказами, но теперь должен заняться этим святилищем.

— Есть большее.

— На вопрос: «Кто такой Фараон?» Сети отвечал: «Тот, кто делает свой народ счастливым». Как этого достичь? Совершая благие дела ради Первоначала и для богов, с тем, чтобы они отражались в людях.

— Это царица посоветовала вам действовать таким образом?