«Господь да благословит решение мое...»

При поездках Царя на фронт следовало два литерных поезда. «Их нельзя было отличить одного от другого, — писал современник, — восемь вагонов голубого цвета с монограммами и гербами. В одном ехал Император, второй служил для камуфляжа. Он шел пустой впереди или сзади настоящего поезда. Даже начальники железнодорожного движения не могли знать, в каком именно из двух поездов находится Император и его семья. В первом вагоне находился конвой. Как только поезд останавливался, часовые бегом занимали свои места у вагонов Их Величеств. Во втором вагоне находилась кухня, третий представлял собой столовую, отделанную красным деревом, четвертый вагон предназначался для Их Величеств: рабочий кабинет, библиотека, ванна, спальня. В пятом вагоне находилась детская, шестой отводился свите, седьмой — для багажа, в восьмом — комендант, доктор, прислуга свиты»[239].

Заслуга Николая II как военного руководителя, как парадоксально это ни звучит, заключалась именно в отсутствии его «руководящей и направляющей воли» в принятии стратегических решений. Совещания под руководством Царя совершенно отличались от таковых под руководством великого князя. В отличии от последнего, Царь ни на кого не давил, всем давал возможность высказаться, даже спорить, но именно благодаря этому на таких совещаниях рождались верные и взвешенные решения. «В общем, я остался вполне доволен результатами нашего долгого совещания, — писал Николай II супруге. — Они много спорили между собой. Я просил всех высказаться, потому что в таких важных вопросах правда имеет исключительное значение. Я предпочитаю не писать на эту тему, но все тебе расскажу при свидании»[240].

В чем заключался труд Императора? Его критики любят часто приводить в доказательство несостоятельности Императора Николая II его дневники. На основе этих дневников делаются выводы о том, что Царь только ездил по войскам, пил чай, смотрел кинематограф, да играл в кости и домино. Однако, такие утверждения ложны. В своих дневниках Царь сухо заносил лишь основные вехи прожитого дня, наиболее ему запомнившиеся. В своих дневниках Николай II практически никогда, за редким исключением, не касается политических и государственных тем. Очень редко в них встречаются эмоции и оценки людей и событий. Но за сухими записями типа «принял такого-то», «выслушал доклад от такого-то», «говорил с таким-то» скрывается огромный многочасовой труд. Дневники Царя, в деловой их составляющей, полностью повторяют камер-фурьерский журнал. Из этих записей мы можем сделать выводы, сколь много приходилось Царю работать в Ставке. При этом необходимо учесть: чтобы правильно понимать текст дневниковых записей Государя, надо знать значение некоторых его слов и выражений. Так, флигель-адъютант Н. П. Саблин, который близко знал Николая II, писал: «После общего чая наступала тишина. Государь уходил „читать“, как он говорил, и постоянно упоминает в своем дневнике, и это было чтение не романов или книг, а государственных дел»[241]. Между тем, многие недобросовестные или несведущие исследователи трактуют слово «читать» именно в смысле развлечения.

Ежедневные длинные доклады, бесконечные многочасовые совещания, смотры войск, назначения командующих и, кроме того, вся внутренняя и внешняя политическая жизнь огромной империи. При этом никакой саморекламы, никаких жалоб или сетований на нелегкий труд ни страна, ни армия от царя не знали. О тяжком труде Верховного Главнокомандующего мы узнаем из писем Императрице Александре Федоровне, дневниковых записей, да из отдельных отрывков воспоминаний очевидцев. «Все эти дни здесь было очень много хлопот, — пишет Николай II Императрице Александре Федоровне 13 февраля 1916 года, — особенно для меня. Во-первых, совещание, которое продолжалось 6 часов. Одновременно мне пришлось серьезно поговорить с некоторыми из генералов, принять Сандро[242] с длинным докладом, Бориса[243] после его ревизии, Поливанова и адмирала Филимора, вернувшегося из Архангельска»[244]. В письме от 10 марта 1916 года: «Работа по утрам с Алексеевым занимает у меня все время до завтрака, но теперь она стала захватывающе интересной»[245].

Французский посол, наблюдавший Царя в действующей армии, вспоминал: «Тотчас после окончания завтрака, Император ведет меня в свой рабочий кабинет. Это продолговатая комната, занимающая всю ширину вагона, с темной мебелью и большими кожаными креслами. На столе возвышается груда больших пакетов.

Смотрите, — говорит мне Император, — вот мой ежедневный доклад. Совершенно необходимо, чтобы я прочел все это сегодня.

Я знаю от Сазонова, что он никогда не пропускает этой ежедневной работы, что он добросовестно исполняет свой тяжелый труд монарха»[246].