«Господь да благословит решение мое...»

Как же отреагировала армия на решение своего Государя? На этот вопрос ответить весьма нелегко. При изучении реакции на это событие в записях, сделанных во время войны, и в воспоминаниях, написанных свидетелями уже позже, имеется существенная разница. Это касается, прежде всего, генералитета и высших кругов. Воспоминания генералов Деникина, Данилова, Брусилова написаны в 20-е — 30-е годы и отражают их позднейшее виденье, с учетом всех последовавших потом событий. Следует также учесть, что большинство из этих генералов, прямо или косвенно, либо принимали участие в заговоре военных против царя, либо находились в дружественных отношениях с его недругами, либо настаивали на отречении его от престола.

Тем не менее, мы считаем своим долгом привести отрывки из этих воспоминаний, в той части, где они касаются размышлений их авторов о принятии Николаем II верховного главнокомандования.

Вот, что пишет генерал А. И. Деникин: «В августе 1915 года Государь, под влиянием кругов императрицы и Распутина, решил принять на себя верховное командование армией. Этому предшествовали безрезультатные представления восьми министров и некоторых политических деятелей, предостерегавших государя от этого опасного шага. […] Истинной побудительной причиной этих представлений был страх, что отсутствие знаний и опыта у нового Верховного Главнокомандующего осложнит и без того трудное положение армии, а немецко-распутинское окружение, вызвавшее паралич правительства и разрыв его с Государственной Думой и страной, поведет к разложению армии.

Этот значительный по существу акт не произвел в армии большого впечатления. Генералитет и офицерство отдавало себе ясный отчет в том, что личное участие Государя в командовании будет лишь внешнее, и потому всех интересовал более вопрос: — Кто будет начальником штаба? Назначение генерала Алексеева успокоило офицерство.

Что касается солдатской массы, то она не вникала в технику управления, для нее Царь и раньше был верховным вождем армии, и ее смущало несколько одно лишь обстоятельство: издавна в народе укоренилось мнение, что Царь несчастлив…»[164]

Эти строки, мягко говоря, вызывают большие сомнения. Во-первых, безапелляционное утверждение Деникина, что Николай II принял свое решение под влиянием «кругов императрицы и Распутина» явно навеяны «распутинским мифом». Откуда это было знать Деникину? А. И. Деникин получил звание генерал-майора лишь накануне войны, в июне 1914 года, в 1915 году он командовал «Железной бригадой», которая успешно вела боевые действия на Юго-Западном фронте. Деникин не был вхож в высшие придворные круги, если под кругами «императрицы и Распутина» он понимает именно их. Не знал Деникин близко и Императора. Таким образом, его умозаключения о «немецко-распутинском окружении», о «представлениях министров» и так далее, взяты с чужих слов, причем, со слов людей, враждебных к Царю, и продолжавших эту враждебность высказывать и после революции. Также крайне сомнительны его слова о «неопытности Государя», о том, что его «участие в командовании было лишь внешним» и тому подобное. Повторяем, Деникин сам не имел опыта крупных стратегических операций, он был боевой генерал, исполнитель, а не стратег, а посему его суждения об опытности или неопытности Верховного Главнокомандующего так и остаются рассуждениями исполнителя. Следует также-добавить, что сам генерал Деникин, будучи главнокомандующим белогвардейскими войсками на юге России, проявил полную несостоятельность как главнокомандующий и именно его называют одним из главных виновников провала «похода на Москву» и новороссийской катастрофы белых.

С. П. Мельгунов, которого никак не назовешь монархистом, пишет: «Очевидно, исключительное упорство, проявленное Николаем II, никакими посторонними влияниями объяснить нельзя, а тем более, „немецко-распутинским“ окружением Александры Федоровны, как продолжал думать генерал Деникин в своих „Очерках русской смуты“. По словам великого князя Николая Михайловича, Царь уже в начале войны стал считать назначение Николая Николаевича „неудачным“»[165].

Единственное, с чем можно согласиться, так это с тем, что для солдатской массы «Царь и раньше был верховным вождем армии».

А. Ф. Редигер очень осторожно пишет о причинах, побудивших Царя принять командование на себя: «Государь 23 августа сам вступил в командование армиями, находившимися в то время в самом критическом положении. Почему он тогда, после тринадцати месяцев войны, решился это сделать, я не знаю. Как я уже говорил, это отвечало давнишнему его желанию, но, может быть, именно тяжелое положение армии побудило его на этот шаг? Но, кроме того, насколько было известно, отношение Государя к великому князю Николаю Николаевичу стало довольно натянутым и, может быть, это оказало влияние»[166].