Гороскопы всегда врут

— Где три остальных? Куда ты их дел? Кому продал?

Здесь Лущан замолчал. Потребовалось еще минут пятнадцать, прежде чем он выдавил только одно имя.

— Нечаю.

Глава 18

О том, что Лущана взяли, и тот заговорил, Нечай узнал через несколько часов после того, как за Сергеем Лещенко закрылись железные двери изолятора временного содержания. Тот телефонный звонок застал его на даче в Лысовке, в два часа ночи. Он долго держал трубку у своего уха, потом тихо сказал:

— Спасибо, — но положить трубку столь же спокойно не смог, со всей силы ударил ей по столу, и разнес её в дребезги. Этот грохот в купе с щедрой порцией мата, разбудил Рыдю, спавшего на диване. Со сна тот поразился выражению лица Нечая. Эта была застывшая маска жестокости.

— Сука, жаба недоношенная! — цедил он сквозь зубы. — Как они все бояться зоны!

— Кто?

— Да все эти твои молодые недоноски! Рэмбонутые пидорасы!

Рыдя по-прежнему ничего не понимал. Чуть остыв, Нечай рассказал все о «подвигах» Лущана. Рыдя только присвистнул.

— Да, это он нас здорово вложил.

— По полной программе. Прокуратура уже выписала ордер на арест тебя и меня. Минут через сорок они будут здесь.

— И что нам теперь делать?

— Линять отсюда — что делать! Ты поедешь со мной, этого, свидетеля тоже прихватим. Тут двух парней оставь, лучше тех, кто зону прошел, чтобы не раскололись. Скажи им, чтобы они сказали ментам, что мы уехали на юг, еще вчера, в Пятигорск, отдыхать. А лучше в Сочи. Да, точно, в Сочи.

— А мы куда нырнем? — все не понимал Рыдя.

— На турбазу, в «Океан».

Уже по дороге он спросил Рыдю: — У тебя тот прапор на киче работает?

— Да, а что?

— Не знаю. Думать надо.

Он немного еще помолчал, потом спросил: — Он убить может?

— Кто?

— «Кусок» твой.

— Чего?

— Не чего, а кого! Не понял, что ли, кого?

— А, этого. Это нет, — понял Рыдя. — На это он слаб. Маляву там передать, или подогреть кого — это он запросто.

Уже когда, под утро, выгружались из машин на берегу Волги, где стояла турбаза «Океан», втихаря прикупленная Нечаем у разорившегося завода год назад, Нечай снова вернулся к начатой теме.

— А маляву, говоришь, передать тот прапор может? — спросил он своего напарника.

— Только на этом и живёт, — подтвердил Рыдя. — Знаешь, какой себе живот на этом отъел? В свой «Жигуль» уже еле помещается.

— Хорошо. Тогда садись, пиши.

— Я!? Ген, ты чё? Ты же знаешь, у меня почерк как у раненого бегемота, — попробовал возразить Рыдя.

— Вот и хорошо, я свой каракули тоже ментам дарить не намерен. Пиши, давай!

Через час упорного труда, испортив массу тетрадных листов, и сломав две ручки, они составили текст записки так, что бы и не напугать Лущана, и заставить его делать все, что придумал Нечай.

Получилось так, что Мазуров видел только концовку всей этой операции. Он, с озабоченным видом вошел во внутренний двор ГОВД, когда увидел, что у крыльца ИВС стоит «скорая», а из дверей на носилках выносят Лущана. Тот при этом держался рукой за живот, и громко стонал.

— Что это с ним? — спросил Мазуров, у прапорщика Журавлева, сопровождавшего носилки с бандитом ещё с одним конвоиром.

— Похоже на приступ аппендицита, — сообщил тот, вытирая с лица обильный пот. — В больницу везём. Ну и жарко же сегодня, — пожаловался он.

— Да не так и жарко, как вчера, градусов двадцать, — возразил майор. С недовольным лицом он следил за тем, как «скорая» выехала за ворота горотдела. Не очень хорошее предчувствие было у него относительно этого приступа аппендицита.

"Зарежут, поди, на операции, и все", — подумал он с безнадежной ясностью. Пройдя в свой кабинет, он долго в мрачном одиночестве сидел в кабинете, смоля одну сигарету за другой. Майор уже семнадцать лет работал в милиции, и, несмотря на предельно прозаическую работу, оставался идеалистом, каких еще стоило поискать. Мазуров верил в справедливость, в торжество закона, что они делают самую важную работу, избавляя страну от всякой нечисти. Он привык работать не по трудовому кодексу, а по совести, от первых петухов, до темноты. Опер мог сутками не появляться дома, раскручивая самый жуткие, и изощренные убийства. И всегда Мазуров ощущал поддержку своих друзей и коллег. Но в последние годы эта вера дала сильную трещину. Что-то изменилось в его коллегах, не было того рвения, как прежде, но, самое страшное, начало происходить с год назад. Рассыпались самые надежные, самые выверенные с точки зрения закона дела. Они ловили карманников и домушников, жуликов и грабителей, но элита Кривовского воровского мира, эти молодые выродки под руководством Нечая и Рыди оставались неуязвимыми. До поры, до времени Мазуров относил это к недостаткам в своей работе. Чего-то опера не учли, какую-то версию не дотянули до логического конца, не добрали улик и признаний. Но случай с Лущаном заставил его по-другому взглянуть на это странное везение нечаевских гвардейцев.