Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)

Парикмахер в белом халате красит и расчесывает на болванках парики.

Вся громадная машина театрального производства приведена в движение. Теперь премьера неотвратима.

Готовые декорации, поднятые на невидимых, бесшумных лебедках, скользят в воздухе через сцену. Пробуют свет прожектора. Актеры выходят в гримах и костюмах к рампе. Режиссер командует:

- Подрезать слегка бороду. Больше румянца. Немного седины в виски. Мягче подбородок.

Рабочие втаскивают мебель.

Автор опять перестает узнавать своих персонажей. Они страшно новы и мучительны в своей новизне.

Администратор посылает в типографию афишу.

Наконец - премьера.

Автор сидит в шестом ряду. Он страстно сжимает локоть режиссера. Публика приятно волнуется. Премьера! Свет медленно гаснет. Загорается рампа. Все кончено. Идет занавес.

1929

"МЫ ВЫШЛИ В САД..."

- Вот, прошу убедиться.

Жена ахнула и всплеснула руками.

- Она?

- Она самая.

- Не может быть...

- Факт.

Жена даже слегка побледнела от счастья и неожиданности.

- И пластинки?

- И пластинки. Двадцать штук. Факт.

С этими словами товарищ Рязанцев осторожно развернул газету, и глазам восхищенной жены предстала совершенно новенькая, ослепительная, долгожданная виктрола производства завода "Граммофон" № 12536.

- Двести семьдесят рубликов. Как одна копейка. Три месяца собирал.

После обеда пришли друзья и соседи.

Товарищ Рязанцев произнес краткое вступительное слово:

- Значит, такое дело. Приобрел, братцы, виктролу. Вот это - виктрола. Прошу руками не лапать. Интересное изобретение. Играет. И, само собой, пластинки. Как говорится, культурно-бытовое обслуживание трудящихся и прочее. Предлагаю приступить к наслаждению музыкой. Никто не возражает?

- Чего же возражать!

- Валяй! Валяй!

- Что завести?

- Заведи какой-нибудь романс, - нежно попросила жена.

- Можно и романс, ничего не имею. Вот, например, интересный романс "Мы вышли в сад...".

- Валяй "Мы вышли в сад...", - сказали завистливо гости.

Товарищ Рязанцев поставил пластинку и бережно передвинул рычажок. Пластинка завертелась, чарующие звуки рояля наполнили комнату.

Друзья и соседи затаили дыхание.

И вдруг из этих мелодичных и звонких звуков возник прелестный, мягкий, бархатный баритон, который неторопливо начал глубоко волнующее повествование:

Мы вышли в сад... Вечерняя прохлада... Уже...

Тут в середине виктролы что-то зашипело и выстрелило. Пластинка остановилась.

- Ах ты черт, на самом интересном месте! - воскликнули гости.

- Ничего, - сказал товарищ Рязанцев, - сейчас я все это устрою.

Он быстро разобрал виктролу и сунул в нее нос.

- Пружина лопнула, - огорченно вздохнул он.

- Перекрутил, - с досадой сказала жена. - Медведь!

- Ничего, - сконфуженно забормотал Рязанцев, - мы ее сейчас... это самое... склепаем... Приходите завтра. Завтра дослушаете.

- Ну, - сказал на другой день Рязанцев, - склепал. Теперь уже не лопнет.

- Осторожно заводи! - простонала жена.

- Не беспокойся. Не сломаю. Ну-с, дорогие товарищи, прошу соблюдать тишину и поменьше курить. Пускаю.

Снова чарующие звуки вступления наполнили комнату и снова мягкий, бархатный баритон начал волнующую повесть:

Мы вышли в сад... Вечерняя прохлада... Уже...

Крррак, - выстрелило в середине виктролы, и пластинка остановилась.

- А, будь ты трижды неладна!

Расстроенный Рязанцев, стараясь не смотреть на жену, быстро разобрал машину и огорченно покрутил головой:

- Пружина лопнула.

- Называется, склепал! - насмешливо заметил один из гостей.

- Да нет, где я склепал, там держится. Будьте уверены. В новом месте лопнула. Придется снова клепать. Приходите завтра.

- Интересно все-таки узнать, что "уже"?

- Чего "уже"?

- Вечерняя, я говорю, прохлада уже... Интересно все-таки узнать, что там дальше произошло с вечерней прохладой. Ну, "Мы вышли в сад... Вечерняя прохлада... Уже...". А что "уже" - неизвестно. Даже как-то обидно.

- Завтра приходи. Завтра я ее склепаю, тогда уже обязательно выясним, что "уже". Спокойной ночи.

На другой день бархатный баритон вкрадчиво начал:

Мы вышли в сад...

Гости затаили дыхание.

...Вечерняя прохлада... Уже...

Кр-р-р-ак!

- А, чтоб ты сдохла! Опять лопнула. На новом месте.

- Товарищи! Это неблагородно. Позвал людей в гости, а что "уже" - никто не знает. Мы желаем узнать, что "уже".

- Не смотрели б на тебя мои глаза! - с отвращением сказала жена. Вышла замуж черт знает за кого! Чем всякие виктролы покупать, перед людьми позориться, лучше бы купить на эти деньги масла, что ли. А то: "Мы вышли в сад, вечерняя прохлада... Уже..." А что "уже" - неизвестно. Хоть в глаза людям не смотри.

И она заплакала.

Через три дня бархатный баритон опять вкрадчиво начал:

Мы вышли в сад... Вечерняя прохлада... Уже...

Кр-р-р-р-р-ак!

- Так-к-к-к я и знал! - простонал Рязанцев, хватаясь за голову.

Гости злорадно захихикали.

- Изверг! - закричала жена истерическим голосом. - Сил моих больше нету. Ухожу от тебя, окаянного, к папе и маме! Не могу жить с постылым!

И она стала нервно укладываться.

Товарищ Рязанцев поник головой.

Поздней ночью он писал треугольнику производственного кооператива "Граммофон" горькое послание.

Писал он, между прочим, следующее: