Городок сорванцов

Южкина бабушка узнала, что никакой дизентерии в нашем городке никогда не было, а сама Южка спит (к счастью, девочка успела перебраться из лазарета для больных мальчиков в свою палатку). И бабушка тотчас же успокоилась, отошла в сторонку и села на пенечек любоваться видом и ждать, когда проснется ее любимица.

Папа Саши возился возле своей «Волги», ему пришлось клеить и надувать проколотую камеру.

А обе мамы, что называется, взяли Владимира Викторовича в оборот. Хорошо, что был тихий час и никто из ребят не слышал всего того потока горьких и обидных слов, какие принял на свою голову бедный начальник городка.

В этот самый момент как раз я к ним и подоспел, так сказать, Владимиру Викторовичу на подмогу.

Эдик стоял в сторонке, прислонившись к сосне, бледный, с поджатыми губами и не говорил ни слова.

Мама Саши — высокая худощавая женщина с пышными темными волосами и печальными глазами — больше поддакивала, зато мама Эдика — низенькая и очень полная блондинка — наступала на Владимира Викторовича весьма настойчиво.

Переполох с дизентерией благополучно закончился. Но Эдик написал: «работать заставляют». Как же так? Владимир Викторович обещал, что их сыновья, как отличники, будут занимать командные должности (они же члены штаба!), а на самом деле у Эдика все руки в мозолях, все ноги исцарапаны…

— Мы достанем путевки в пионерский лагерь санаторного типа, — говорила мама Эдика, — по крайней мере будем за них спокойны. Обслуживающего персонала там достаточно. А если хотите знать, мною подано Евгению Ивановичу заявление, я вообще забираю сына из интерната.

Владимир Викторович выпрямился и впервые заговорил очень спокойно, тихо и даже как будто равнодушно, но я догадывался, каких трудов ему стоило так говорить.

— Что ж, забирайте, — сказал он, — и хорошо сделаете, потому что за такое письмо общий сбор пионерской дружины сегодня же исключил бы вашего сына и из городка и из пионеров. — Он обернулся ко мне и тихо добавил: — Оказывается, вы были правы, когда предупреждали меня насчет Эдика и не доверяли ему.

Я заметил, что у мамы Эдика очень маленькие и выхоленные розовые пальчики с ярко-красными ногтями; сейчас она этими пальчиками, с силой дернула сына за рукав.

— Собирай свои вещи и едем! — приказала она. «Заслуженный мастер спорта» по-прежнему стоял, прислонившись к сосне, все такой же бледный, не смея поднять глаз, не смея сдвинуться с места.

— А где же мой мальчик? Куда он убежал? — с беспокойством спросила мама Саши.

— Он у доктора в лазарете спрятался, — едва слышно пробормотал Эдик и, так же не поднимая глаз, поплелся к штабной палатке, где он жил вместе с Сашей.

— Приведу Сашу, — сказал я и пошел к себе.

На раскладушке я увидел шар, накрытый одеялом, очевидно, «главный путешественник» свернулся калачиком.

— Послушай, идем. Все знают, что ты у меня скрываешься.

Из байкового шара высунулся короткий носик.

— Я не пойду! Я не хочу в пионерлагерь!

Куда делась всегдашняя размеренная и подтянутая солидность нашего «главного путешественника»! Просто очень хороший и живой, но самый обыкновенный толстенький мальчик прятался сейчас под одеяло.

— Саша, будь мужественным, — уговаривал я его, — докажи, что ты изыскатель.

Саша тотчас же вскочил и, не говоря ни слова, уверенным шагом поспешил к родителям.

Мама, увидев его, обняла и прижала к себе.

— Мальчик мой милый, — повторяла она, лаская его взъерошенные волосы, — поедешь в санаторный пионерлагерь, ты там так поправишься…

Саша высвободился из маминых объятий и с тоской оглянул весь наш городок.

Зеленые палатки с белыми ромбами номеров выстроились вдоль Пионерской улицы, вдоль Туристской… Там сейчас мирно спят Сашины друзья. Взглянул он на высокие сосны, окружавшие площадь Радости, перевел глаза на голубые просторы на том берегу Москвы-реки, что виднелись в просветах между березами, посмотрел на штабную палатку, в которой жил… Над палаткой реял знакомый голубой шелковый флаг с эмблемой — белый шатер на фоне восходящего солнца…

— Мамочка, не поеду! — умоляюще и даже чуть не плача простонал он. — В пионерлагере ведь никуда не пускают.

В разговор вмешался Сашин отец — высокий и костлявый мужчина с энергичным лицом. Удивительно, что у такого упитанного мальчика были такие высокие худощавые родители.

— Послушай, мать, — сказал басом Сашин отец, — а может, на самом деле оставить его тут? Смотри, какое хозяйство развели, и все сами.

Мама заколебалась. Она еще раз внимательно и любовно всмотрелась в своего сына, погладила его по голове, пощупала мозоли на ладошках…

— Сашурочка, а тебе тут хорошо? — неуверенно спросила она.

Саша выпрямился, выпятил колесом грудь.

— Если бы все пионеры летом жили в таких же городках, как наш! — горячо и убежденно воскликнул он.

— Ну, оставайся, сынок, — вздохнула мама, поцеловала Сашу и пошла садиться в машину.

— Александр, до свиданья, — коротко сказал отец, кивнул сыну и зашагал следом за мамой.

Эдик, одетый в темную байковую куртку и шаровары, уже стоял возле машины с чемоданом и рюкзаком.