Город у священной реки

— Хуже, — вздохнул Хамар. — Он был земным воплощением, аватарой бога Вишну. Девятой. Восьмая жила достаточно долго и славно, чтобы заслужить личную божественность и возможность пребывать на небесах. Я говорю о Кришне. У Вишну после него оставалось всего две аватары, и прихода девятой вендийцы ожидали и ожидают с великим нетерпением. Брамины не рассказали простым людям, что бог погиб по случайности, от руки вора. Это воплощение Вишну было весьма необычным, оно очень сильно отличалось от всех остальных. Как только бог осознал себя, он попросил правителя Вендии позволить ему посмотреть мир прежде, чем явить людям свою суть. От убийц, что послали за мной родственники князя, я немного узнал о его учении. Он говорил о желаниях, что губят душу, и о необходимости отречения от них, о равенстве людей перед богами и друг перед другом, о любви, сострадании и прощении. Слуги князя надеялись, что я осознаю преступность своего деяния и сам преклоню голову и покаюсь. И они добились своего. Если бы я мог вернуть жизнь этой аватаре Вишну, то согласился бы безропотно принять смерть. Он стал бы величайшим и лучшим из богов Хайбории, а не успел даже обрести имени. Но прошлого было не изменить, и я продолжал сражаться.

— Когда тебя впервые настигли убийцы? — Конан желал проникнуть во все детали рассказа. Если сказанное Хамаром правда, то весь отряд, посланный царем Илдизом в Туран, подвергался смертельной опасности.

— В Аренджуне, — ответил Хамар. — Я решил оставить не только Шадизар, но и Замору, отправиться на родину, в Султанапур. Половину пути из города воров до столицы я преодолел вместе с караваном, но потом не выдержал их медленного темпа и двинулся дальше в одиночестве. В маленькой деревушке, где я остановился на ночь, мне встретился большой отряд стражи. Они получили соколиной почтой весть, что на мой караван совершили нападение разбойники. И вот, интересная деталь: они подчистую вырезали всех туранцев; кроме них погибло только двое заморийских охранников. Я сообразил, что это могло быть связано и с пожаром – о нем я, кстати, тоже узнал случайно, – и с моим неудачным визитом во дворец вендийца. Родственники и слуги князя как-то вышли на мой след и теперь желали отомстить за отца и господина. Наглости тогда во мне было хоть отбавляй. Прибыв в Аренджун, я сам устроил ловушку для посланных за мной охотников. Повезло, что они оказались не профессиональными убийцами, а простыми воинами, хоть и одержимыми идеей отплатить мне за поверженного бога. Четверых я сразил из арбалета, двух оставшихся убил саблей. Перед смертью они рассказали мне о воплощении Вишну. Их преданность богу произвела на меня впечатление. Они умоляли меня поговорить с сыном убитого мной князя и покаяться перед ним. И я решил исполнить их последнюю просьбу, осознав, что мне не скрыться и не убежать. В доме наследника меня ждала отнюдь не теплая встреча. Мне пришлось выдержать схватку с шестью вендийцами, в конце которой меня взяли в плен. Но сын князя оказался человеком благородным и не склонным к горячности, в отличие от отца. Он выслушал мои слова и даровал мне прощение. «Так завещал тот, кого ты сразил», – сказал он. Я попросил его рассказать мне об этом боге и о его учении. Мы беседовали с ним почти три колокола. Уходил я от наследника другим человеком.

— И что же дальше? – Конан не вполне понимал, что нашли вор Зархеб и сын князя в заветах бога, который не смог сам себя защитить.