Город у священной реки

Сотник точно знал, что находится в садах повелителя Вендии, но инстинкты во весь голос кричали об обратном, убеждая его, что он в диких местах и опасность где-то рядом, за следующим поворотом. Киммериец, сам того не замечая, начал ступать мягко, словно кошка. Так постепенно он превращался в ночного хищника, исконного обитателя этих мест. Сознание сотника было свободно от страхов и жажды крови, но тело его было телом зверя, готового в любой момент ринуться на врага.

Пока все было спокойно, сознание и инстинкты существовали независимо друг от друга, но вдруг нечто заставило Конана прислушаться к своему звериному чутью. Опасность мнимая начала обретать очертания опасности реальной. Что-то в окружающей обстановке было не так, неправильно, что-то не принадлежало миру садов. Киммериец осматривался, но никак не мог понять, что именно привлекло его внимание. Деревья, кусты, птицы — всё как обычно. Только вместо солнца полная луна.

— Кром порази этого Сатти! — выругался киммериец. — После всех этих разговоров о заговорах собственной тени бояться начинаю.

Северянин в сердцах сплюнул и продолжил путь к полуночному выходу из садов.

Однако неприятное ощущение близости чего-то чужого и злого не исчезало. Конан утешал себя мыслью, что птицы ведут себя совершенно спокойно, а значит, страхи эти – не более чем фантом.

Глава 10. За две седмицы до первого убийства. Храм Вишну.

Нынешняя церемония оказалась самым потрясающим зрелищем из тех, что доводилось видеть Конану.

Что ни говори, а поклонялись вендийцы своим богам с размахом. Барабанщики, танцоры, жонглеры – кого здесь только не было!

Чего стоило одно шествие слонов! Огромных серокожих гигантов нарядили в яркие ткани и пустили впереди процессии. У стен храма Вишну элефанты сами по себе, без всяких команд, опустились на передние ноги, словно желали продемонстрировать свое почтение богу. Затем к ним подошли люди, одетые столь же ярко, и развели животных в стороны от ворот храма. Там слоны, выстроившись в две линии друг напротив друга, приветствовали паломников, шедших меж ними, издавая звуки, сходные с теми, что извлекают из своих инструментов трубачи.

Цветов повсюду было море. Их запах смешивался с ароматом духов пришедших на празднество дам. Вблизи храма, где собралась основная масса народа, воздух казался приторно-сладким, и от него слегка кружилась голова.

Но самой главной составляющей церемонии были не украшения и не дары, предназначенные богу, а атмосфера праздника. Вендийцы искренне, словно дети, радовались творящемуся действу. Их эмоции были настолько сильны, что вытесняли прочь злобу, зависть и ненависть, которым просто не осталось места на этом празднике. Все, кто пел, танцевал, жонглировал, разбрасывал цветы или же просто стоял и смотрел, непременно улыбались. Не было здесь ни одного печального лица.

Конан тоже радовался вместе со всеми, но это не мешало ему неотрывно следить за маленькой вендийкой с кукольным личиком. Ради нее он и пришел на праздник.

Девушку, насколько известно было киммерийцу, звали Рамини. Она была верховной жрицей храма Иштар в Айодхье. Сотник надеялся, что она поможет ему выйти на след убийц бывшего посла Турана. Если это, конечно, было убийство, в чем Конан все больше и больше сомневался. Но, в конце концов, Рамини была просто хороша собой, и одно это стоило того, чтобы завести с ней знакомство.

За три седмицы, проведенные в Вендии, Конан четко осознал, что если посла лишили жизни по политическим мотивам, то пытаться найти хоть какую-то зацепку бессмысленно. В этой стране заговоры плели все, от мала до велика. Видимый союзник здесь на деле мог оказаться злейшим врагом, и разобраться в этом хитросплетении интриг постороннему человеку не было никакой возможности. Вот Конан и рассудил, что ни к чему ему тратить время на выяснение того, какой из вендийских политических сил была выгодна смерть посла. Бессмысленно это. Лучше более тщательно проработать «деньги» и «религию».

Последние полторы седмицы киммериец проверял наследников посла на предмет их заинтересованности в смерти пожилого туранца. Вроде бы семейство было мирное, и творить смертоубийство для скорейшего обогащения никто из детей не собирался. Насчет вдовы сомнения оставались, но развеять их, или же наоборот, в них утвердиться было делом ближайших нескольких дней. Конан собирался прямо и открыто изложить Телиде все свои подозрения и посмотреть на ее реакцию. Он бы сделал это и раньше, но что-то его все время останавливало. Но ничего, завтра или послезавтра означенный откровенный разговор непременно состоится. Должен состояться.

Помимо этого Конан рассчитывал в скором времени начать знакомиться с миром вендийских верований. Взаимоотношения у местного пантеона были сродни тому, что творилось в политике. Богов в Вендии насчитывалось никак не меньше тысячи. Вроде бы какие-то из них считались погибшими, но им по-прежнему поклонялись и приносили жертвы. Полная неразбериха. С чего именно начать постижение всего этого безобразия, Конан понятия не имел.