Город туманов 3

В машине как-то сразу стало жарко, и старший лейтенант, охотно отвечавший на ненасытные поцелуи Геры, решил незамедлительно помочь ей избавиться от белой рубашки, в то время как она, будучи также личностью многозадачной, занималась ремнем на его брюках.

"Скорей, скорей!" – мурчала про себя она. – "Кролик заждался!"

Какого именно кролика Гера имела в виду – того, что предположительно жил в ее шляпе, или же того, который напряженно стоял у старшего лейтенанта в штанах, и которого она не очень удачно обозвала именно кроликом (хотя, может, и удачно, с учетом того, какими кролики были любвеобильными и плодовитыми) – судьба, или лучше было сказать злой рок, утаила и от Геры, и от Антона по одной простой причине: рация в машине старшего лейтенанта затрещала простуженным голосом Литвинова.

– У нас 105-й… Кхе-кхе… – прокашлял майор. – Лен… Кхе-кхе… Ленсовета, 12.

Чародейка сдавленно выдохнула и, очень некультурно выругавшись, неохотно отстранилась от Антона, выражение лица которого напоминало то, которое было бы у любого нормального мужика, чей пенис мало того, что обозвали кроликом, да еще и не дали возможности доказать, что в работе он был как минимум львом. Ну, или тигром.

105-м обозначали особо жестокие убийства, и не отреагировать на такой вызов, тем более с учетом того, что за последние полторы недели он был уже не первый, не мог ни явно опечаленный кролик старшего лейтенанта, ни виновница столь странного прозвища, то бишь очень раздраженная и неудовлетворенная чародейка.

По указанному майором адресу находилась Церковь Рождества святого Иоанна Предтечи или, как ее еще называли, Чесменская церковь.

Территория вокруг нее была оцеплена в радиусе 50-ти метров, а сама церковь, выполненная в псевдоготическом стиле, была зловеще окутана туманом, особенно холодный оттенок которому придавали установленные прожекторы, и пока чародейка, громко стуча каблуками, шла к желтой ленте, ее провожали как тихие освистывания, так и недоброжелательные взгляды полицейских и разного рода зевак, собравшихся поблизости места преступления.

Гера, привыкшая и не к такому, не обратила на это внимание. Ее гораздо больше интересовала человеческая голова, насаженная на крест над колокольней.

– Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, и получите дар Святого Духа, – вещала во всеуслышание голова. – Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное.

Литвинов тупо топтался у входа в церковь, то ли ожидая, что голова сама свалится ему в руки, то ли надеясь, что она хотя бы заткнется.

Его откровенно штормило и пошатывало, и вообще майор выглядел не очень: расхлестанный, небритый, румяный, кашляющий, одним словом – заразный.

– Подарочек… кхе-кхе… на католическое… кхе-кхе… рождество, – сипло сказал он, подошедшему к нему Антону, хотя лихорадочный взгляд его был прикован к чародейке.

Гера даже не взглянула на него и молча взмыла вверх. Такой расклад между ними наблюдался с тех пор, как она узнала о похождениях майора в Ростове и в Румынии, и именно это стало одной из причин появления у старшего лейтенанта рации, ведь ко всему прочему Литвинов в припадке сучности (ну, или кобелизма) умудрился похерить свой мобильный, и, так как чародейка игнорила его, посредством рации майор еще больше, чем прежде наседал на Антона.

Геру это не волновало, как и не волновало ее то, что Литвинов болел и с особым дружелюбием заражал всех, кого мог, на что чародейке при каждом удобном и не очень удобном случае жаловался дежурный в их участке, в свою очередь получавший гневные жалобы ото всех жертв, включая начальника районной полиции.

Болезнь Литвинова для чародейки новостью не была, ведь она была одной из первых, кто ощутил ее начальные симптомы. Метка в принципе включала в себя защиту от болезней, но гораздо более серьезных, чем элементарная простуда, и Гера, прикрыв на всякий случай Антона, предпочла не вмешиваться, наивно предположив, что майору хватит мозгов закинуться хотя бы парацетамолом Ан-нет! Он даже и не подумал этого сделать и продолжил свое геройское отмачивание ног и всего прочего, пребывая со своей верной подругой винтовкой то в одной бессмысленной и, главное, абсолютно безрезультатной (не считая, конечно же, простуды) засаде около дома генерала Карташова, то в другой.

– Как дела? – как всегда бодро поинтересовался Карим, энергично щелкая камерой. Так как никто из людей-криминалистов летать не умел, и от предложения Карима помочь им освоить этот несложный трюк криминалисты единогласно отказались, именно чародею-лаборанту и выпала честь собирать улики на крыше колокольни.

– У меня или у него? – с невозмутимым видом уточнила Гера, кивнув на чмокающую синими губами в перерыве между своими изречениями голову. В некоторой степени чародейка находила ее забавной, как и чары, которые были на нее наложены, но в тоже время голова раздражала Геру, так как, во-первых, дико воняла, а во-вторых, именно она простуженным голосом Литвинова испортила ей все планы на вечер.