Город страсти

Комитету не понравилось то, что приглашенный не явился на заседание, и все ожесточились против него. В тот же вечер, собравшись в мойке Сонни, члены оргкомитета после двадцати шумных минут обсуждения избрали директором-распорядителем Дженни.

Из сочувствия Дуэйн решил отвезти обливающегося потом и мрачного, как туча, Салли в Даллас, чтобы тому не лететь снова рейсом местной авиакомпании. Дженни, конечно, увязалась за ними. С собой она прихватила рабочую программу различных мероприятий, но Салли был в таком отвратительном настроении, что даже отказался взглянуть на нее. Как только они прибыли в аэропорт, он прямиком направился в бар.

На обратном пути Дженни вынула программу и стала обдумывать, кому какую роль поручить. Юбилей неотвратимо приближался, и пора было начинать репетиции. Мужчины округа, включая Дуэйна, принялись отращивать бороды.

– Пожалуйста, скажи, что ты хочешь играть Адама, – принялась она уговаривать Дуэйна. – Если бы ты только согласился его играть, я бы обрела уверенность. Это один из самых замечательных персонажей.

Дуэйн уже согласился играть Джорджа Вашингтона. Предложение исполнить роль Адама не привлекало его, и он заметил: – Я начал отращивать бороду. По-моему, у Адама ее не было.

Он очень гордился своей бородой, которая была гуще и глаже, чем у большинства мужчин. Жалкие кусочки растительности на лицах Бобби Ли и Эдди Белта делали их похожими на обездоленных беженцев из документальных фильмов.

В общем, вопрос о бороде вызвал в городе нарастающую напряженность. Перед зданием суда была установлена емкость с водой, но пока что в нее никого не окунали. Вероятным кандидатом на эту процедуру был будущий зять Дуэйна Джо Кумс, поскольку тот каждое утро, спотыкаясь, брел в ванную и, еще толком не проснувшись, брился.

– Почему бы тебе не выдвинуть на роль Адама Дики? – предложил Дуэйн. – Он считает себя Адамом.

– Чтобы я заговорила с этим крысенком! – возмутилась Дженни.

Дуэйн вспомнил, что Сюзи Нолан точно так же обозвала Дики. Он и сам последнее время очень редко видел «крысенка». По всей видимости, он и Билли Энн находились на высшей стадии супружеского блаженства. Каждый день не меньше часа Карла разговаривала с Билли Энн по телефону, чтобы удостовериться, что ее мальчик получает должный уход. Когда Дуэйн попытался доказать ей, что она вмешивается не в свое дело, то встречал неподвижный взгляд.

– Это мой ребенок, и я не могу не интересоваться, что происходит с ним, поскольку он женился на девушке, которую мы почти не знаем, – отчитала Карла мужа. – Она вряд ли знает, что такое ботулизм.

– Ботулизм? – переспросил Дуэйн. – После такого количества наркотиков, которые он проглотил, никакой ботулизм ему не страшен.

Дорога до дома показалась Дуэйну бесконечной, и он подумал, что вряд ли найдется в городе человек, которому было бы приятно ехать в одной машине с Дженни.

Он не мог сказать, что не любил ее. Нет, она вызывала его интерес. Он вполне ужился с одной из любовниц своего сына и, возможно, уживется и с другой. Но Дженни, как и Карла, имела порок, заключавшийся в безудержной болтовне, и остановить это половодье слов он был не в силах. В ту секунду, когда она садилась в машину, все дамбы рушились, и потоки, не зная удержу, поглощали вечно сонливого Шорти, который настолько привык к Дженни, что сразу же засыпал, как только та открывала рот.

– Хорошо, что Лестер влюбился, – заметила Дженни. – У меня не хватило бы сил руководить этим праздником, если бы я трижды в день разбивала его сердце.

– Можно считать, что Лестеру тоже повезло, – заметил Дуэйн.

Дженни испуганно взглянула на него, как будто только сейчас осознавая, что Лестеру тоже могло не нравиться, когда три раза на дню ему разбивали сердце.

– Ты думаешь, Джейси согласится принять участие в празднике? – спросила она. – Из нее получилась бы Ева.

Дуэйн ничего не сказал, но Шорти на миг приоткрыл свой красный глаз.

– Может быть, Карла попросит ее, – продолжала она. – Мне на это не хватит духу.

– Почему бы тебе самой не попросить Карлу? – спросил он, совершенно не понимая, какой линии поведения ему придерживаться в ситуации неожиданно возникшей дружбы Карлы и Джейси. Карла не особенно раскрывала детали их отношений. О Джейси она отзывалась весьма коротко и туманно.

– Джейси выходила замуж только за французов, – однажды сообщила она. – Все ее мужья были французами.

Дуэйн предполагал, что она разовьет эту интересную тему, но Карла как в рот воды набрала.

– Ее дети говорят идеально по-английски, – в следующий раз доложила она. – В Европе они изучили кучу разных языков.

Нелли, далекая от идеала, развалясь на диване, следила за телеигрой и одновременно слушала дыхание Джо Кумса в телефонной трубке. Дуэйн попытался припомнить, когда в последний раз слышал, как Нелли произнесла хотя бы одно связное предложение на любом языке, но решил не расстраиваться, сравнивая своих детей с детьми Джейси. Может быть, они вовсе и не были такими блестящими, какими их представляла себе Карла.

Дженни Марлоу перечитывала текст, посвященный Техасвиллю, с графитовым карандашом в руке.