Город смерти

Дверная пластина скользнула в сторону. Послышался запах дыма и горячего металла.

— Дьявол, чем так пахнет, — сказал генерал Форестер. — Этого не может быть!

— Я предполагал, — сказал доктор Тмварба уверенно, — что половина защитных слоев этой камеры будет прорвана. Если бы это продолжалось еще несколько минут, у нас вообще не было бы шансов.

Послышался шум шагов, испачканный сажей космонавт остановился, пошатываясь у двери.

— Генерал Форестер, с вами все в порядке? Внешняя стена взорвана, каким-то образом вскрыты радиозамки на двойных дверях! И керамические стены пробиты почти до середины. Похоже на лазер. Генерал сильно побледнел.

— Кто пытался пробиться сюда?

Батчер встал на ноги, держась за плечо Ридры.

— Несколько наиболее остроумных моделей моего отца, включая ТВ-55. Здесь в штаб-квартире Администрации Союза их должно быть не меньше шести и довольно высокоэффективных. Но теперь о них можно не беспокоиться.

— Я успокоюсь только тогда, — размеренно сказал генерал Форестер, — когда мне все объяснят.

— Нет, мой отец не был предателем, генерал. Он просто хотел сделать меня наиболее эффективным секретным агентом Союза. Но оружие — это не инструмент, а скорее знание, как его использовать. И у Захватчиков есть это знание. Это Вавилон-17.

— Хорошо. Вы можете быть Найзелом Вер Дорко. Но это только еще более запутывает дело.

— Я не хочу, чтобы он много говорил, — сказал доктор Тмварба, — потрясение, испытанное его нервной системой…

— Я в порядке, доктор. У меня сильный организм. Мои рефлексы намного превосходят нормальные, и теперь я контролирую свою нервную систему до пальца на ноге. Мой отец все делал основательно.

Генерал Форестер положил ноги на стол.

— Лучше пусть говорит. Ибо, если я все не пойму через пять минут, то я всех вас куда-нибудь отправлю.

— Мой отец начал работу над усовершенствованием шпиона, когда ему пришла в голову эта мысль. Он придал мне наиболее совершенную человеческую форму, какую только мог создать. Затем он послал меня на территорию Захватчиков, надеясь, что я там внесу максимум смятения. И я причинил им немало вреда, прежде чем они схватили меня… Отец продолжал совершенствовать своих шпионов, и вскоре они намного превосходили меня. Я не продержусь против ТВ-55, например, более пяти минут. Но из-за… я думаю, это семейная гордость… Он хотел сохранить контроль над всей операцией в своей семье. Каждый шпион Армседжа мог получать команды заранее установленным кодом. В мой спинной мозг вживлен гиперстасисный трансмиттер, большей частью электроплазмовый. Независимо от того, насколько сложны будущие шпионы, я сохранял над ними контроль. В течение нескольких лет, тысячи шпионов внедрялись на территорию Захватчиков. До моего пленения мы составляли мощную силу.

— Но почему они вас не убили? — спросил генерал. Или они решили обратить всю эту армию шпионов против нас?

— Они открыли, что я — оружие Союза. Но в определенных условиях этот гиперстасисный трансмиттер уничтожается на моем теле. И мне требуется не менее трех недель, чтобы вырастить новый. Потому они никогда и не знали, что я контролирую остальных. Но они использовали на мне свое секретное оружие — Вавилон-17. Они вызвали у меня амнезию, оставили без всяких коммуникативных способностей, кроме Вавилона-17, потом позволили бежать из Нуэва-Нуэва Йорка обратно на территорию Союза. Я не получил никаких инструкций об устройстве диверсий. Власть, которой я обладал, контакт с остальными шпионами пробудилась во мне очень болезненно и очень медленно. И вся моя жизнь стала преступлением, маскирующим диверсии. Как или почему, я по- прежнему не знаю.

— Думаю, я могу объяснить это, генерал, — сказала Ридра. — Вы можете запрограммировать компьютер так, чтобы он делал ошибки, и вы сделаете это, не перепутывая провода, а «манипулируя» языком, на котором вы научили компьютер думать. Отсутствие «я» предотвращало всякую самокритику и всякое самосохранение. В сущности оно прерывало всякую возможность осведомленности о символах и символических процессах — а именно таким образом мы различаем реальность и выражение реальности.

— Шимпанзе, — прервал доктор Тмварба, — достаточно координирован, чтобы научиться водить автомобиль, и достаточно разумен, чтобы различить красный и зеленый свет, но он поведет автомобиль прямо на кирпичную стену, когда горит зеленый, а когда горит красный, он остановится посреди перекрестка, даже если в следующее мгновение на него налетит грузовик. У него нет символических процессов. Для него красный свет означает «стой», зеленый — «иди». То, что это не сами действия, а их символы, он не осознает…