Город псов

– Верно, – подхватил толстяк, – так вот, стал я смотреть в бинокль. Как раз успел увидеть, как вы в котлован спускались. Хочу сказать, очень рискованно, очень. Я бы так не решился.

– Давайте по делу, – наконец не выдержал Лунин.

– Так мы как раз к делу и переходим, – заверил его толстяк, – дождь же как раз кончился, видно стало лучше. Машины-то полицейские я разглядел быстро, а вот над чем вы в котловане склонились, понял не сразу. Но понял, – мужчина торжествующе улыбнулся, – а потом, знаете ли, совершенно случайно повел биноклем в сторону и увидел, – толстяк неожиданно подмигнул Лунину и громко зашептал, – вам надо самому посмотреть, вас это очень, – он причмокнул губами и с явным удовольствием повторил, – очень заинтересует.

Одной рукой он протянул бинокль майору, а другой указал куда-то вверх. Илья не сразу понял, куда именно надо смотреть. Наконец, найдя нужную точку и немного подправив регулировки бинокля, он смог рассмотреть, на что именно указывает его собеседник.

Она тихо покачивалась на ветру, поворачиваясь из стороны в сторону, так, что Лунин никак не мог понять, открыты ли у нее глаза. Для чего ему была эта информация, он и сам не знал, но долго вглядывался в окуляры, пока наконец не увидел то, что было ему нужно. Ее глаза были закрыты, а лицо равномерно покрывали одинаковые, словно нанесенные безумным татуировщиком, узоры. Хотя конечно, никаких узоров не было. Это была сетка, обыкновенная рыбацкая сетка, в которую была замотана голова убитой. Сама эта сетка была накинута на стальной крюк возвышающегося над заброшенной стройкой подъемного крана.

– Ну как? – нетерпеливо полюбопытствовал толстяк.

Лунин опустил бинокль. Если бы он мог наблюдать себя со стороны, то увидел бы что вокруг глаз у него отпечатались бледные круги – следы, от окуляров.

– А я смотрю, вас такое зрелище не сильно удивило, – он с подозрением рассматривал мужчину.

– Да что тут особенного? – толстяк пренебрежительно махнул рукой, – я на такое каждый день смотрю.

– Это где это? – поднял брови Лунин.

– Так на работе, – пояснил мужчина, – я же на мясокомбинате работаю, обвальщиком. Ну мясо от костей отделяю.

– Я понял, – кивнул Лукин, – а чего вы не на работе-то? Вроде вторник.

– Так ведь отпуск, – улыбнулся толстяк, – отдыхаю. Вот завтра, если потеплее будет, на дачу поеду. У вас, кстати, есть дача?

– Сергей, – отвернувшись от толстяка, Лукин поманил к себе Ракитина, – нам крановщик нужен.

– Кто, крановщик? – не понял Ракитин, – зачем?

– А вот товарищ тебе все объяснит, – Лунин сунул бинокль в руки ничего не понимающему Ракитину, похлопал толстяка по плечу и зашаг к машине. Он знал, что уже поздно, ноги слишком долго были мокрыми и наутро он наверняка заболеет. Но желание наконец согреться от этого меньше не становилось. Сев в машину и заведя уже остывший двигатель, Илья с сожалением подумал о коньяке, который он сгоряча вылил из ракитинской фляжки. Коньяк сейчас был бы очень кстати.

Глава 2 Болезнь

Чайник закипел уже в третий раз за день, хотя еще не было и двенадцати. Лунин поправил горлышко водолазки и бросил в кружку чайный пакетик. Чудодейственные растворимые порошки, которые, согласно уверениям на упаковке, должны были снять все симптомы простуды и облегчить его жизнь на ближайшие двенадцать часов, в горло больше не лезли и вызывали лишь долгую едкую боль в желудке. Простуда, уже третий день, терзавшая Лунина, очевидно получала немало наслаждение, наблюдая за мучениями майора, и отступать явно не собиралась. Илья хлебнул чая и вновь, уже второй раз за день, обжег язык. Это было больно, но как ни странно, боль в языке вытесняла головную боль и от этого на некоторое время даже становилось легче. Интересно, если ударить по ноге молотком, ну или хотя бы степплером, может быть от этой боли ему станет совсем хорошо? Илья задумчиво покрутил в руках большой синий степплер и осторожно поставил его на стол.