Город-крепость

– Кассиопея? Она была царицей. Давным-давно, в далёкой-далёкой стране. В легенда говорится, что она была удивительно красива, но очень горделива. Слишком. Она разозлила каких-то богинь и навечно застряла на небесах.

Я вновь смотрю на созвездие, пытаясь увидеть в нём прекрасную королеву. Но с неба на меня смотрит лишь серпообразный изгиб лезвия. Тяжёлые, мучительные часы под палящим солнцем. Может, Дэй всё выдумал?

Может. Но есть в его словах что-то такое, что заставляет меня поверить. Пожелать запомнить. Кассиопея. Я впитываю в себя это имя. Историю, которую скрывают звёзды.

– Откуда ты это знаешь?

– Я… неважно. – Парень тянется за булкой, а замечает Чма, прижавшегося к его боку. Он трётся и мурчит, умоляет взглядом: прошу, покорми меня. – Привет, кот.

– Его зовут Чма.

Я разламываю булочку. Из треснувшего теста сочится золотистая подливка. Горячим ручейком сбегает по моей руке. Мясная начинка ещё горячая, слишком горячая, чтобы не обжечься. Так что я вгрызаюсь в тесто.

– Чма… Где ты взял такое имя?

– Не у тебя одного аллергия. Он тоже часто чихает. – Я бросаю кусочек теста в сторону Чма. Он так плавно отлепляется от колена Дэя, как может только представитель семейства кошачьих: гордо и безумно достойно. – Ну, понимаешь? Чма-чма!

Взгляд у парня такой же испепеляющий, как у кота.

– Чма-чма? Не апчхи? Не ачху?

– Коты чихают не так, как люди!

– Ладно. – Дэй откусывает от булки, но даже с полным ртом заметно, что он ухмыляется. – Как скажешь.

– Клянусь, это звучит именно так, – бормочу я и кидаю на кота вопросительный взгляд. Чихать он явно не собирается. Вместо этого Чма обнюхивает крышу в поисках оставшихся крошек.

Едим мы быстро. Каждому достаётся по три булочки. Когда они заканчиваются, живот мой почти полон. Я похлопываю по нему ладонью, слизывая мясной сок с пальцев другой руки. Чма подкрадывается к пустому пакету. Осторожно забирается внутрь: голова, плечи, тело. Только машущий хвост торчит наружу.

Небо светлеет. Нет больше звёзд – лишь постепенно тающая темнота. Всё время, пока ели, мы молчали, я почти забыла, что Дэй сидит рядом. Что я не одна.

– Почему ты здесь? – Я подскакиваю от неожиданности, когда мой спутник внезапно начинает говорить. – Ты хороший воришка. Не говоря уже о том, что чертовски сообразительный. Ты бы мог неплохо промышлять в Сенг-Нгой. Почему остаёшься на территории Лонгвея?

Я никогда и никому не рассказывала о сестре. Даже Чма. Говорить о ней слишком больно.

– Я пока не готов уйти.

Честно, больше нечего ему сказать. Я не знаю ответа. Не знаю, где моя сестра. Не знаю, что буду делать, когда найду её. Куда мы пойдём? Что будем есть? Как жить?

– А ты? – спрашиваю я, заталкивая беспокойные вопросы в самый дальний и пыльный уголок сознания. – Почему здесь ты?

Дэй устремляет взгляд на Внешний город. Приближается рассвет. Мерцает яркими, чистыми цветами между башнями небоскрёбов: лиловым, как лепестки лотоса, серовато-розовым, как язык Чма, и голубым. Как же много голубого!

– Мне больше некуда пойти, – отвечает Дэй. Жажда, такая же, как в первую нашу встречу, вспыхивает в его глазах. Мерцает в свете солнца и городских огней. Тянется к небоскрёбам. К морю позади них.

– Ты выглядишь как человек, который не нуждается в деньгах. – Я смотрю на пакет, в который с головой зарылся Чма. Мясные булочки – недешёвое удовольствие. – Почему не переедешь?

– Всё не так просто.

В словах Дэя скрывается прошлое. Интересно, это как-то связано с его шрамом? С причиной, по которой он соглашается жертвовать жизнью, пока я работаю посыльным? Но невозможно будет спросить его об этом, не получив вопросов в ответ. А я не хочу, чтобы этот парень со шрамом и множеством тайн лез в мои воспоминания.

Не настолько я ему доверяю.

Где-то у нас над головами проносится самолёт, заглушая слова Дэя душераздирающим гудом. Горячий воздух струёй вырывается из его турбин. Треплет наши волосы. Бьёт в спины.

Дэй сидит так близко к краю. Слишком близко. Когда поток воздуха ударяет по нам, я вскидываю руку. Хватаюсь за край его толстовки. Движение, целиком состоящее из скорости и инстинктов. Так же неосознанно я всегда хватаюсь за нож.

Самолёт исчезает, а пальцы мои по-прежнему впиваются в мягкую ткань толстовки Дэя. Он всё так же сидит на краю, прочно и спокойно. Опускает взгляд на мою руку. Лицо теряет краски, становясь всё бледнее, бледнее, бледнее.

– Прости. – Я разжимаю пальцы. Привычно скрещиваю руки на груди. – Мне… мне показалось, что ты сейчас упадёшь. Просто пытался тебя удержать.

Дэй не отводит от меня взгляда. Так же, как в тот день, когда мы встретились у борделя Лонгвея. Он словно смотрит на меня, а видит что-то – кого-то – другого.

А потом моргает. И наваждение рассеивается.

– Обычному самолёту не скинуть меня с крыши, – уверяет парень. – Ты всегда такой заботливый?