Город "Ё"

Другой перл — скульптурная композиция «мишки» в городском садике. Ваял их местный умелец, но когда памятник открыли, кто-то крикнул из толпы: «А мишки-то — ебутся!» Посмотрели все и увидели, что правда «ебутся».

И художник тоже увидел.

А увидев, с горя запил и помер.

Но памятник в народе так и называют: «Ебущимся мишкам».

Ну и последняя химера, памятник Ленину на главной площади. Вождь революции изображен здесь в движении. Втянув голову в плечи, мелким, но энергичным шагом, каким обычно ходят в уборную, когда приспичит, Владимир Ильич семенит через площадь.

Но где та уборная?

6.

В Барнауле есть старый дом, в котором одно окно заложено кирпичом.

«Что такое? Почему?»

«О-о, — скажут вам загадочно аборигены. — Это старая история… Возьми пару „Ворсинского“, я расскажу тебе, как было дело.

Случилась эта история в те времена, когда Барнаул был самым богатым и благополучным городом во всей Сибири. Жили в этом доме два брата, и были они самыми богатыми и благополучными купцами во всей Сибири. Но однажды пробежала меж ними самая черная во всей Сибири кошка, и поссорились браться из-за француженки-гувернантки, и убил младший брат старшего, а потом закопал в подвале дома, который считался самым богатым и благополучным во всей Сибири.

Но Бог не Тимошка, видит немножко!

Не прошло и девяти дней, как ночью в окне появился призрак убиенного брата, выходил этот призрак на балкон каждую ночь и жаловался людям, как с ним обошлись. Многие люди города видели призрака, и убоялись его, посчитав дом самым нечистым местом во всей Сибири. И обходили с тех пор стороной.

Видел призрака и младший брат, да так испугался, что велел заложить окно кирпичом, но только кирпич не помог, и он все равно заболел и вскорости умер.

А окно так и осталось — заложенным».

Другая история случилась в городе по женской линии, называется она «Легенда о Голубой Даме», что закономерно: любыми химерами правит симметрия.

Поскольку с «Ворсинским» покончено, нужно разлить «Иткульскую».

Тогда рассказ продолжится сам собой.

«Жил-был в Барнауле городской голова, человек ни то ни се, пустое место. Но была у него красавица жена, чудо как хорошо игравшая на фортепьянах. И вот как-то раз встал в городе гусарский полк, и дали в честь него у головы бал. Там-то и познакомилась красавица со столичным офицером, и полюбила его всей душой и всем телом, как была, в голубом платье. Прошел месяц, и полк уехал, а хитрый муж все знал, да только медлил, и вот, прознав, что полк далеко, схватил он коварную за голубые фестоны и приковал цепями в подвале.

Там несчастная и скончалась в адовых муках.

А всем сказал, что жена померла от болезни.

Но Бог не Тимошка, видит немножко! Не прошло и девяти дней, как на лестнице из дома в сад стал по ночам спускаться призрак. И был этот призрак Дамой в Голубом Платье. Многие люди города видели ее, а некоторые даже слышали музыку на фортепьянах, которая звучала всякий раз, как эта дама в сад спускалась. И убоялись люди призрака, и стали тот дом обходить стороной. Однажды ночью увидел призрака и сам голова. И от ужаса случился с ним удар, и умер он, не приходя в сознание, тут же, на ступеньках».

Краеведы клянутся, что и сегодня эту даму можно встретить на лестнице — да! но по мне, эхо легенды не в садике, а на стенах Дворца бракосочетаний, что рядом, напротив.

Потому что стены у дворца — голубые.

7.

Барнаул — давний город. Деревянные домики с резными окнами лепятся вдоль улиц, безнадежно ветшают и в один прекрасный день исчезнут, чтобы уступить место уродливым новоделам в московском стиле.

А жаль.

Потому что в этих пыльных улочках с наличниками и коноплей под забором — в этих площадях-пустырях — и кроется обаяние старого Барнаула.

Возьмите Базарную площадь с демидовскими плавильнями и старой аптекой, где Достоевский сочинил «Дядюшкин сон». Если подправить старинные фасады — расчистить в кустах Барнаулку — вымостить, в конце концов, улицы — и зажечь фонари, — получится исторический центр. Аутентичный фрагмент самого провинциального города в мире. Но кто за это возьмется?

8.

Что делает Сибирь Сибирью? Пространство. Все, что не дальше полутысячи верст, считается в Сибири «рядом». Два часа по шоссе — никого навстречу! Мелькают деревни и скомканные, как промокашка, остовы иномарок на обочине.

Сростки, Суртайка (та самая). В Сибири ездят быстро, бьются часто. Отношение к жизни здесь и плевое, и героическое. В Белокурихе я познакомился с девушкой. Она рассказала мне, как работала почтальоном в соседней деревне. Как разносила пенсии и шла однажды полем без охраны. Как на нее напали, били молотком по голове насмерть — всего за тридцать тысяч рублями — и как она чудом выжила. И посадила убийц за решетку.

«С тех пор мне море по колено», — говорит она и идет на танцплощадку.

Танцует она лучше всех.

9.

В Горный Алтай едут через Бийск, одну из наркотических столиц Сибири. При въезде в этот вогнутый, как тарелка, город на берегу реки Бии следует крикнуть в окно: «Здравствуй, Бийск! И Бия-мать!»

И водки выпить, конечно.