Город и столп

«Альгамбра» представляла собой большой танцевальный зал. Над дверьми — неоновая вывеска. В тускло освещенном зале было довольно многолюдно. Небольшой оркестрик наигрывал свинг. Седоволосая женщина в черном вечернем платье провела их к свободному столику. Коллинз тепло с ней поздоровался. Она посмотрела на него пустым взглядом и удалилась.

— Моя старая знакомая, — сказал Коллинз. — Я частенько сюда заглядывал в прошлом году. Она меня всегда узнает.

К их столику подошел официант, и они, посовещавшись немного, заказали виски.

Эмили говорила без умолку:

— Энн вот-вот будет. Она как метеор. И потом, мы живем тут совсем рядом.

— Правда? — у Коллинза ушки на макушке.

— Совсем рядом, — повторила Эмили. — А затем, она такая ловкая. Она даже моделью подрабатывала.

— Она, должно быть, очень хорошенькая, — сказал Джим, пытаясь распалить себя.

Эмили кивнула:

— Очень. И очень обаятельная. В нашей конторе она самая популярная девушка. Мы с ней вместе ходим на свидания, и я знаю, что парень, который со мной, всегда хочет, чтобы на моем месте была Энн.

Она замолчала, давая Коллинзу возможность выразить свое несогласие, что он и сделал. Эмили продолжила:

— Она немного младше меня. Ей двадцать, а мне двадцать два. А тебе сколько, Колли? — обратилась она к Коллинзу.

— Двадцать пять, — соврал Коллинз, пододвигая свой стул поближе к ней.

Эмили посмотрела на Джима:

— А вот тебе двадцать. И ни днем больше.

Джим кивнул с серьезным видом:

— Верно.

Разобравшись, кому сколько лет, они задали определенное направление этому вечеру.

Наконец появилась Энн. Невысокая, худенькая, в коричневом платье. Она неуверенно осмотрелась, потом увидела Эмили и быстро направилась к ней, кокетливо улыбаясь.

Эмили представила всех, а потом, поскольку была уже немного пьяна, представила всех еще раз, чем развеселила молодых людей.

Глядя на смеющуюся Энн, Джим решил, что она и в самом деле хорошенькая, но ей, пожалуй, ближе к тридцати, чем к двадцати. Впрочем, для него это не имело никакого значения.

Когда возбуждение, вызванное ее приходом, улеглось, Энн, отхлебнув из стакана, спросила:

— Значит, тебя зовут Джим?

— Верно. А нам Эмили много о тебе рассказывала.

— Что-нибудь лестное, надеюсь?

Временами Энн говорила, словно английская актриса. Как и ее подруга, она любила поболтать:

— Мы работаем в администрации одного магазина. Я веду дела, а Эмили печатает на машинке и все такое. А ты с юга?

Джим кивнул, и Энн, как раньше Эмили, ввернула какое-то южное словечко, отчего все рассмеялись. Потом Эмили и Коллинз встали из-за стола и объявили, что идут танцевать. Джим тоже пригласил Энн, и все четверо направились на танцевальную площадку.

Джим старался не ударить в грязь лицом. Этот вечер был для него так важен.

Энн прижалась к нему. Ее щека коснулась его. Он почувствовал запах пудры, мыла, духов. Он бросил взгляд на Энн. Глаза у нее были закрыты.

Появились Коллинз и Эмили.

— Эй, Джим! — окликнул его Коллинз.

Энн открыла глаза, и Джим слегка отпрянул от нее.

— Да? — отозвался Джим.

— Эмили приглашает нас к ним домой. У них есть выпивка и радио, так что мы сможем потанцевать там, где не так людно.

— Молодец, Эмили! — оживленно сказала Энн.

Они вернулись к столику, заплатили по счету, взяли пальто и покинули «Альгамбру».

Хотя ночь была холодной, Джим вспотел из-за выпитого виски. Они остановились у небольшого жилого дома, на одной из боковых улочек. Эмили открыла дверь. Все поднялись на второй этаж по чистой лестнице, застланной дорожкой, и Эмили впустила их в квартиру, состоящую из гостиной, кухоньки и спальни. Дверь в спальню была открыта, и Джим увидел там две одинаковых кровати.

— Вот мы и дома, — объявила Эмили, включая музыку.

А Энн исчезла на кухне — и тут же появилась с бутылкой виски и четырьмя стаканами.

— Эмили, достань-ка льда, — сказала она.

Эмили пошла на кухню, за ней — Коллинз. Энн поставила на стол стаканы, Джим топтался рядом. Неловкий, неуверенный в себе.

— Потанцуем? — предложила она.

Джим попытался держать дистанцию, но она прижалась к нему. Он чувствовал себя неловко. Ему отчаянно хотелось, чтобы от этой музыки, и виски, и этой девушки у него закружилась голова. Чтобы он забыл обо всем. Но он видел только перхоть у нее в волосах. Из кухни донесся смех, затем в гостиную вошли Коллинз и Эмили. Оба они раскраснелись, глаза у Коллинза поблескивали. Эмили поставила на стол вазочку с кубиками льда, а Коллинз — бутылку содовой.

— Давайте-ка выпьем! — предложила Эмили.

Они дружно выпили, затем Коллинз предложил тост за Эмили, а Эмили в ответ предложила тост за Коллинза. Джим и Энн выпили друг за друга. Джим был уже пьян, в глазах у него все расплывалось. Неожиданно все ему стало казаться таким близким, уютным и знакомым. Он смело обнял Энн, и они бок о бок уселись на кушетку, наблюдая, как танцуют Коллинз и Эмили.

— Ты здорово танцуешь, — сказала Энн. — Наверное, брал уроки? Я-то уроков никаких не брала, но многому научилась у девушек в школе. Я поступила в школу секретарш, и мы часто танцевали. Мне всегда нравились танцы. Там-то я и научилась.