Город энтузиастов (сборник)

На другой же день в конторе появился скромный человечек, носивший скромную же и притом галантерейную фамилию – Галстух, с предложением поставить для постройки кирпич на чрезвычайно выгодных условиях. Он отрекомендовался представителем союза кустарных кирпичных заводов соседней губернии, предъявил необходимые документы и мандаты и заключил договор, несмотря на явное неодобрение Палладия Ефимовича, неодобрение, объяснявшееся, может быть, тем, что гражданин Мышь увидел нежелательного конкурента.

– Я по глазам вижу, – заявил Палладий Ефимович, – ему денег давать не стоит.

– Как же так? Им ведь придется расширить производство, – возразил Бобров.

– Десять процентов мы всем даем, – подтвердил Алафертов, – чем же он хуже других?

– Дайте, – распорядился Бобров.

Сделка при крупном размахе предприятия не представлялась особенно крупной, полученный человеком с галантерейной фамилией аванс совсем уже мелким, сумма была выдана из средств, находившихся в руках Алафертова, расписка дана на имя Боброва и проставлена задним числом. Боброву даже в голову не пришло, что эта сделка имеет связь с погашением его аванса и тем более не мог предположить последствий этой незначительной сделки.

– Что же кирпич? – интересуется неделю спустя архитектор.

– Где же ваш Галстух? – ехидно спрашивает Палладий Ефимович.

Ни одного воза кирпича не было привезено на постройку. Всполошились рабочие, десятники, мастера.

– Разыскать Галстуха. Взыскать с него неустойку!

Бросились по указанному в договоре адресу, бросились в указанный договором союз кустарных кирпичных заводов, – нигде и помина не было о человеке с галантерейной фамилией. Он бесследно исчез и с договором, и с кирпичом, и с полученным им авансом.

– Ты рекомендовал его, – набросился Бобров на управляющего делами.

Алафертов нагло усмехнулся:

– А из чего мы покрыли аванс?

* * *

Не слишком ли много сделано ложных шагов, не слишком ли много дано и еще хуже – не слишком ли много исполнено обещаний, не слишком ли дорогой ценой обошлось выполнение давнишней мечты, не заблудился ли он в тех кривых путях, тупиках и переулках, которыми вели его обстоятельства и рука первого советника Галактиона Анемподистовича Иванова?

Муся, Палладий Ефимович, гнилые бревна, кирпич, Алафертов – это были только этапы излюбленного архитектором кривого пути. Куда он завел? Как из этого положения выпутаться?

Не лучше ли было, когда безвестным молодым человеком Юрий Степанович бродил по городу, лелея сумасбродный план, считая разговоры с архитектором ни к чему не обязывающими, и встречался по вечерам с Нюрой, в простоте душевной считавшей себя самой передовой и свободной женщиной в мире?

Что было тогда? Были надежды. Что теперь? Слава? Любовь? Не дурная ли слава, не рабство ли вместо любви?

– Что это вы? Неужто вас так кирпич ушиб? Надеюсь, не до смерти, – сказал архитектор, с первого взгляда заметивший подавленное настроение Юрия Степановича.

Бобров не ответил на шутку. Нелепая фигура архитектора, маленькая голова, узкие глазки, всегдашние шуточки показались ему отвратительными.

– Я вас предупреждал. Я не виноват, – неизвестно, в чем оправдывался архитектор.

– Вы не виноваты, – возразил Бобров, – так я виноват – зачем я вас слушался.

– А не слушались бы, ничего бы и не вышло. Я так считаю – ни я, ни вы ни в чем тут не виноваты. Обстоятельства таковы, Юрий Степанович. Возьмите этот самый лес: тут все, как в стакане воды, ясно. Добились мы, чтобы нам этот лес уступили? Добились. Разрешили мужикам за свой страх рубить?..

– Не разрешали.

– Вот – те и сказал. Да тем самым, что рубить начали, уже разрешили. Туман рассеяли. А не покупать у мужиков этот же самый лес, вылежавшийся в болотине где-нибудь, мы могли? Не могли! Нужен он был нам – до крайности нужен. А все из-за того, что обязались построить в одно лето. Два бы годика – вот это туда-сюда. Скажите, мы могли не обязываться?

– Можно было бы многого не допустить. Просто темные лица присосались, – защищал Юрий Степанович свою точку зрения.

– А этого товарища Галстух могли не допустить?

Вопрос этот застал Боброва врасплох. Значит, и он знает. Откуда?

– Ошибка, – еле шевеля губами, ответил он.

– А старые долги тоже ошибка?

Бобров понял, на что намекает архитектор, но этой мысли он никак не мог допустить, хотя и не один раз шевелилось подобное подозрение в его измученном неразрешимыми вопросами мозгу.

– Ну, это вы напрасно, Галактион Анемподистович. Вовсе не так…

Архитектор засмеялся, уложил бороду на грудь и посмотрел на Боброва не то с жалостью, не то с насмешкой.

– Допустим. Вы скажете – некоторые люди присосались. Темные, вы скажете, люди. А мы-то с вами такие уж светлые личности? Хе-хе! Будем на чистоту говорить, коли на то пошло: вы знали, на что шли, а иначе и начинать не следовало. Какие это личности мы называем темными? Кто основной своей задачей считает не дело, в котором и для которого он работает, а свои личные цели, которых через это дело добивается. А вы – разве вы построить хотели? Скажите по правде! Только ли?